И действительно, едва Генри разговорился с первым встречным, как старейшина уже прознал: в деревне чужие — и явился, как на пожар.
Это был человек не старый, хотя уже и не молодой. Его худое лицо заросло седой щетиной, забравшейся даже на самое темя. Одеяние выглядело таким же бессменным, как кожа. Немногие оставшиеся зубы пожелтели от трубки. Но Софья не преминула отметить, что поклон он отвесил самый церемонный. Они сошли с лошадей.
— Господин что-нибудь ищет? — спросил он высоким гортанным голосом.
— Мне нужны землекопы.
— Почтенный сэр, время упущено — земля осталась под паром. Теперь только весной можно будет копать.
В нескольких шагах была маленькая кофейня. Отодвинув давно выпитые чашки и мусоля потрепанные карты, завсегдатаи прислушивались к их разговору.
— Я не собираюсь ничего сажать. Я хочу раскопать.
— А что хочет раскопать господин?
— Холм. Гиссарлык.
— Ага, крепость. Только там нет никакой крепости. Там одни овцы и козы.
Игроки бросили карты и откровенно слушали.
— Они здесь такие же греки, как во всей Аттике, — сказала Софья вполголоса. — Ты им ничего не говори, они не поймут или, чего доброго, испугаются. Просто скажи им свои условия.
Генри кивнул. Приглашающе помахав насторожившейся публике, он объявил:
— Каждый рабочий будет получать девять пиастров в день. Работаем с половины шестого утра до половины шестого вечера. В девять получасовой перерыв на завтрак и полтора часа в полдень—обед и курение. Инструментов не нужно, у меня все есть. Сколько человек может прийти?
Старейшина снял видавшую виды шляпу и черными обломанными ногтями поскреб редкую растительность на голове. Остальные молча переглядывались.
— Почему они молчат? — спросил Генри. — Они же никогда не зарабатывали девять пиастров в день.
— Поэтому они и молчат. Греки-крестьяне вообще недоверчивы к чужим людям, а мы в нашей одежде и вовсе кажемся им иностранцами, особенно ты в этом сюртуке и галстуке. Позволь мне: с ними нужно говорить на просторечии.
Напряжение сразу прошло, как только Софья заговорила на обиходном языке. Восемь человек вызвались с рассветом прийти на Гиссарлык.
— Мне нужно больше, — настаивал Генри.
— Сколько? — спросил старейшина.
— Ну, пятьдесят, семьдесят пять… как пойдет работа.
— Пусть начнут эти восемь, — решил старейшина. — Половину жалованья за первый день отдайте мне сейчас. Потом будете рассчитываться после работы.
Генри вынул бумажник, отсчитал пиастры и вручил их распорядителю.
— Если они вернутся завтра довольные, то в среду у вас будет больше рабочих.
Софья поблагодарила его критским жестом, и вокруг расцвели улыбки, им пожимали руки… Только какой-то великан держался в сторонке. У него были густые свисающие усы и устрашающе свирепое выражение лица.
«Даст бог, он не входит в число тех восьмерых», — содрогнувшись, подумала Софья.
На обратном пути Генри перегнулся в седле и взял ее за руку:
— Спасибо за помощь, малышка. Может, ты научишь меня просторечию? Похоже, без него не обойтись. А я за это выучу тебя турецкому языку.
Она проснулась в кромешной темноте: Генри тряс ее за плечо.
— Что такое? Что случилось?
— Ничего. Я оседлал лошадей. Едем купаться.
— Среди ночи?!
— Уже четыре часа утра. Как раз в воде нас застанет солнце. Тебе полезно купаться.
— Спать полезнее.
— Ты, видимо, забыла, моя юная подруга, что говорят твои соотечественники: в море купаться—здоровья набраться.
— Спасибо, я и так от тебя многого набралась. Иди купайся и оставь меня в покое.
— Ну, попробуй хотя бы один раз.
Раскачиваясь в седле, как маятник, она клевала носом всю дорогу до устья Скамандра.
Генри разделся, шумно забежал в воду и вскоре растворился в занимавшемся рассвете. Оставшись в состряпанном наспех купальном костюме, Софья дрожащей ногой попробовала воду. Отступать было поздно, надо хоть окунуться. Она по колено зашла в воду, присела и обмыла грудь и плечи. Исполнив эту малоприятную обязанность, она стремительно выскочила на берег, закуталась в большое, как одеяло, полотенце, потом переоделась в теплую одежду и накрылась шалью. Генри пробыл в море полчаса. Рассекая воду сильными толчками, он заплывал так далеко, что Софья не различала его головы за рябью. Вот он вышел на берег, крепко растерся грубым полотенцем, и Софья воочию увидела, что такое пышущее здоровьем тело.
— Понятно, почему ты такой закаленный, — сказала она, — у тебя сейчас кровь, наверное, холоднее самого холода.
Труся на своих осликах, все восьмеро рабочих явились в половине шестого. Они добирались два часа. Поскольку предки их были выходцами с близких отсюда Самофракии, Лемноса и Лесбоса, то и одевались они, как прирожденные островные греки: широкие, мешковатые шаровары, сужающиеся книзу и плотно облегающие икры, белые носки, белая рубаха, короткая свободная куртка, широкий кушак, на голове ермолка. Только обувь с загнутыми кверху носками они позаимствовали у Турции.
К великому огорчению Софьи, среди них был и тот великан со свирепыми усами. Она решила держаться от него как можно дальше.
Когда в прошлом году Генри несколько дней копал в северо-восточном углу плато, он обнаружил шестифутовой толщины каменную стену. Объезжая холм вчера утром, он признался Софье, что место было выбрано неверно. Теперь он собирался копать ближе к северо-западному краю, на крутизне, где за тысячелетие образовался самый толстый наносный слой.
— Генри, здесь сколько угодно легких склонов!
— Зато на этой стороне вершина холма. Эффектное местоположение и труднодоступность словно специально предназначили ее для акрополя, царского дворца, высокой сторожевой башни и могучих стен цитадели.
Софья внимательно разглядывала начерченную рукой Генри карту Гиссарлыка.
— Объясни мне, пожалуйста, такую вещь. Я знаю, что сражения и поединки разыгрывались вот на этом треугольнике между основанием холма—ты отметил здесь двадцать четыре фута над уровнем моря — и местом слияния Скамандра и Симоиса. Но зачем было сражаться на северных склонах? Ведь они поднимаются здесь, — она заглянула в карту, — под углом 45 градусов, и к тому же наверху высились могучие стены. Подступы с востока и юга легче, там пологие склоны. Почему ахейцы нападали непременно с северной стороны, имея очень мало шансов взобраться на стены?
Генри ненадолго задумался.
— За время своего существования Троя обзавелась множеством союзников и друзей. Гомер приводит целый список этих племен: мизийцы. фракийцы, фригияне, амазонки — между прочим, неустрашимые воительницы. Некоторые герои и вожди этих племен сражались против ахейцев на поле боя в колесницах или врукопашную. Но главная их задача была защищать от греков эти вот легкие подступы: Скейские и другие ворота и всю площадь у южного склона. А кроме того, ахейцы не хотели терять из виду свои корабли и лагерь и им было удобно близкой дорогой восполнять потери в оружии, колесницах, лошадях, подвозить продовольствие.
Пора было начинать. Из инструментов у них было восемь французских тачек, пять кирок, полдюжины деревянных лопат и пятьдесят две плетеные корзины. Гомеровская Троя была крепостью, расположенной на вершине естественного холма, и поэтому, заключил Генри, бессмысленно копать на материковом уровне. Надо подняться футов на сорок по склону. Этот северный склон был весь покрыт колючим кустарником, забит сухостоем, и приходилось резаками прорубать проход. Отдирая колючки и кляня свое длинное шерстяное платье, Софья замыкала процессию.