Английское министерство иностранных дел, не собиравшееся давать какие-либо гарантии Греции, предпочло вообще не отвечать на предложение премьер-министра. Несмотря на это, Венизелос не отступал. Предварительно он провел две беседы с Константином, во время которых изложил все преимущества непосредственного действия, а именно: географическое и морское положение страны, экономические связи с западными державами, опасность идти против них, а главное, возможность оказаться в изоляции в час урегулирования балканских проблем и т. п., — и, как ему показалось, убедил монарха. 18 августа Венизелос сделал официальное заявление английскому посланнику в Афинах Ф. Эллиоту, а также посланникам других держав Тройственного согласия о том, что Греция «вследствие признательности великим державам-гарантам, а также, исходя из своих интересов, считает, что ее место на стороне держав Антанты». Поэтому греческое правительство «в полном согласии с королем»[12] решило в случае выступления Турции на стороне центральных держав вступить в войну «со всеми морскими и сухопутными силами по первому требованию держав Антанты». Вместе с тем в этом заявлении указывалось, что в настоящий момент «Греция не может принять участия в войне из-за опасности, грозящей со стороны Болгарии», и выражалась определенная надежда, что «великие державы смогут гарантировать Грецию от болгарского нападения».
Дополнительно В. Эрскину было сообщено, что в случае необходимости Греция готова «выставить 250 тыс. солдат, предоставить в распоряжение Антанты весь свой флот и порты, и, кроме того, 50 тыс. человек для поддержания порядка в Египте». Это предложение было сделано по совету греческого посланника в Лондоне Д. Геннадиуса, который сообщал о беспокойстве англичан в связи с предполагаемым нападением турок на Суэцкий канал. Геннадиус рассматривал предложение как «политический шаг большой важности», так как силы англичан в Египте были невелики, а взять часть своей армии в Индии было для них опасно. В этом случае помощь Греции могла оказаться очень полезной, а следовательно, ей могли быть даны некоторые гарантии.
«Предложение Греции, — писал в своих мемуарах министр иностранных дел Великобритании Э. Грей, — до вступления Турции в войну ставило нас в очень трудное положение и... могло оказаться роковым для дела союзников». Присоединение Греции к Антанте повлекло бы за собой немедленное вступление в войну Турции на стороне Германии. Несмотря на заверения турецкого правительства о сохранении нейтралитета, а также о желании якобы заключить соглашение с державами Тройственного согласия, Э. Грей был уверен, что «усилия Германии приведут в ближайшее время к выступлению Турции». Английское правительство всеми силами пыталось помешать этому или, по крайней мере, как писал министр иностранных дел Великобритании, оттянуть этот шаг Турции до того момента, пока английские войска, находившиеся в Индии не будут переправлены через Суэцкий канал во Францию. Кроме того, дипломатия Антанты боялась, что этот шаг Греции ускорит начало военных действий Болгарии совместно с австро-германскими войсками против Сербии, что вызовет «всеобщий балканский пожар», приведет к полному разгрому сербского государства и осложнит обстановку на Западном фронте. Правда, существовала и другая точка зрения, которую высказывал первый лорд Адмиралтейства У. Черчилль, что инициатива Греции могла бы привлечь на сторону Тройственного согласия Болгарию и Румынию.
Тяжелые бои во Франции заставили английскую и французскую дипломатию задуматься над тем, какое впечатление могло произвести вступление Греции в войну в России, на помощь которой западные державы возлагали большие надежды. В случае войны с Турцией России пришлось бы перебазировать часть сил с Восточного на Кавказский фронт. Англичане беспокоились также, что война с Турцией будет иметь неблагоприятные последствия для престижа Англии среди мусульманского населения Индии и Египта. В связи с активизацией политики на Ближнем Востоке английское правительство стремилось не упустить, по словам Э. Грея, «замечательной возможности продемонстрировать перед всем мусульманским миром, что именно Турция является настоящим агрессором».
12
Дж. Леон предполагает, что король дал свое согласие, так как оп рассматривал этот шаг как повод для начала переговоров с великими державами о тех условиях, на которых Греция могла принять участие в войне. О настоящих условиях Венизелоса ни король, ни Стрейт в то время не знали