В первом же интервью журналистам союзных стран М. Жоннар заявил, что «не только во Франции, но и в Англии возмущение против греческого короля достигло... столь крупных размеров, что едва ли можно
Долгое время он был директором правления Суэцкого канала. будет сохранить его на престоле». 14 июня верховный комиссар от имени трех «держав-покровительниц» — Англии, Франции и России (без согласия последней) — ультимативно потребовал отречения короля, угрожая высадкой десятитысячного десанта, и опубликовал воззвание к греческому народу о восстановлении конституционных прав и единства греческого государства. «Союзники, — говорилось в обращении, — не в состоянии далее терпеть разделения Греции на две части и нарушения конституции Константином, управляющим в качестве абсолютного монарха».
15 июня вечером 2 тыс. резервистов собрались возле дворца и ударили в набат в районах, где жила беднота. Монархисты обходили кофейни, пытаясь вызвать волнения. На следующее утро жизнь в городе замерла — магазины и лавки были закрыты; венизелисты, опасаясь новых погромов, предпочитали не показываться в общественных местах, лишь возбужденная толпа народа окружила королевский дворец. Эпистраты пытались не допустить митрополита Афинского и министров во дворец, где молодой король Александр, второй сын Константина, известный своими проантантовскими симпатиями, должен был принести присягу на верность конституции. Мирному решению кризиса должно было способствовать сообщение «Агентства Радио» о снятии блокады, начале снабжения страны хлебом и всем необходимым, об общей амнистии и заверения, что «державы не добиваются выхода Греции из нейтралитета». Жоннар в послании к Заимису лицемерно выражал надежду, «что отныне начинается эра благотворной и сердечной политики... между греческой нацией и державами, исключительно озабоченными ее благополучием и величием».
На заседавшем в полдень коронном совете, где присутствовали Заимис, Раллис, а также все бывшие премьеры-германофилы, были высказаны разные мнения: одни считали, что король обязан сопротивляться, другие выступали за отклонение ультиматума, не желая более признавать права за державами называть себя «гарантами Греции», и наконец, более трезвые политические деятели, среди них Заимис, советовали королю отречься, но не соблюдая при этом всего ритуала.
В ответе на ультиматум Жоннара греческий премьер Заимис обошел молчанием вопрос об отречении, что не вызвало возражений союзников. Демидов верно усмотрел в этом согласие Франции на возвращение греческого монарха в будущем, на чем настаивала Англия. Отречение Константина от престола состоялось словно по иронии судьбы в день, когда во всех церквах совершались богослужения по поводу падения в 1453 г. столицы Византийской империи.
Несмотря на то что отречение короля для большинства греческого населения было неожиданностью, оно не вызвало особого огорчения. Напротив, как писал Демидов, «в народных слоях, где преобладает... забота о насущном хлебе и избежании войны, приветствуется конец лишений и обещание держав сохранять греческую нейтральность». Попытка монархистов оказать сопротивление и вызвать беспорядки не увенчалась успехом. После обращения короля к народу с призывом соблюдать спокойствие и «подчиниться бесповоротному решению, которое он принял во имя блага Греции и ее народа», толпа, собравшаяся возле дворца, постепенно разошлась. Вечером король выехал с семьей в свою летнюю резиденцию Татой, а на следующий день отбыл за границу.
Жоннар потребовал вскоре ареста и удаления из Афин наиболее близких к Константину лиц — ярых германофилов Стрейта, Метаксаса, Дусманиса, Гунариса и других, всего более 100 человек.