Несмотря на настойчивые возражения России, Италии и Сербии, за вручением ультиматума греческому правительству последовала высадка англо-французских войск в Пирее, якобы по «гигиеническим соображениям», как сообщал верховный комиссар через «Агентство Радио», а также на Коринфском перешейке; была оккупирована Фессалия. При занятии Ларисы произошла перестрелка, в которой обе стороны понесли потери; французы взяли в плен 53 офицера и 259 солдат.
Занмис, озабоченный тем, что вопреки его согласию со всеми требованиями союзников высадка и оккупация продолжаются, в личной беседе с Демидовым высказал опасение, что Франция, несмотря на заверения Жоннара, «стремится к протекторату». Демидов, полностью разделяя точку зрения Заимиса, также считал, что «события ведут... к будущему политическому и экономическому закабалению Греции Францией». По его мнению, «Франция не удовлетворится политикофинансовым своим утверждением в Греции и будет пытаться закрепить свое влияние в Сербии», что создаст мало благоприятствующую России обстановку на Балканах. «Никакие пышные слова вроде обнародованных в воззвании верховного комиссара», писал Демидов Терещенко, не могли «изгладить факта совершившегося его (греческого королевства. — О. С.)... закабаления и подчинения будущим французским займам. Глубокая ирония мало от кого ускользает...».
Общая численность оккупационных войск в Греции вскоре достигла 30 тыс. человек. По приказу генерала Реньо в Пирее расклеивали объявления с угрозами жестокой расправы в случае малейшего нарушения общественного порядка или сокрытия оружия. Русский посланник сожалел, «что предназначенная для освобождения Сербии Салоникская экспедиция принимает форму похода на обезоруженную мирную Грецию».
Чтобы успокоить Временное правительство России, возмущенное действиями Жоннара, французская дипломатия пошла на некоторые формальные уступки ему в других вопросах. М. И. Терещенко вынужден был смириться и уже 20 июня сообщал российским поверенным в делах в Лондон и Париж, что Временное правительство «считает неудобным отделяться от союзных правительств в деле признания факта совершившегося переворота». Однако Александра признать в Петрограде отказались.
Переворот, совершенный союзниками в Греции, сопровождался успокоительными речами антантовских дипломатов. Особенно старался французский министр иностранных дел Рибо, не уставая лицемерно отвечать на вопросы корреспондентов, что «державы-покровительницы отнюдь не стремятся к насилию над Грецией, а только к примирению двух враждующих сторон для действительного блага страны». Вторя Рибо, французский министр-социалист А. Тома сожалел лишь о том, что «принятые теперь меры осуществляются так поздно». Известие об отречении Константина вызвало чувство глубокого удовлетворения у парижской греческой колонии.
Буржуазная пресса на Западе и в России, давно осуждавшая союзную дипломатию за ее «нерешительность» по отношению к королю Константину, «вся германофильская политика которого погубила Сербию и повлекла за собой неудачу в Дарданелльской операции», встретила сообщение о действиях союзников с энтузиазмом. Большие передовые статьи по этому поводу 14 июня поместили русские газеты почти всех направлений.
Близкая к Временному правительству газета «Русские ведомости» писала: «Случилось только то, чему уже давно пришлось бы нам быть свидетелями, если бы Франция не вынуждена была считаться с желаниями бывшего русского царского двора». По мнению газеты, «русская революция развязала... французской республике в этом отношении руки».
Газета военного министерства России ликовала: наконец-то длительный кризис в отношениях между союзниками и Грецией получил свое «радикальное разрешение» и «устранены причины, парализовывавшие свободу и успех союзников на Балканах»; «теперь, когда удален главный виновник враждебного к союзникам направления греческой политики, ее завтрашний курс ясен». Газета не сомневалась в том, что «он не может пойти вразрез со стремлениями союзников», и с убежденностью писала, что «избежать неблагоприятных последствий войны Греция может только при условии сокрушения германского милитаризма». Это мнение разделяли и реакционные «Московские ведомости», полагая, что «греческий народ имеет лишь одно средство смыть позор, наложенный на него предателем-королем».
В большой редакционной статье «Утра России» одобрялись меры союзников, которые, по ее мнению, стремились видеть Грецию «сильной и независимой». В том же духе высказывались и другие буржуазные газеты — «Новое время», «Речь». Иную оценку событиям в Греции давали в демократических кругах Русского общества. Так, газета «Дело народа», выходившая в Петрограде с марта 1917 г. и являвшаяся рупором эсеров во главе с А. Ф. Керенским, выступила с осуждением действий союзников. В передовой статье редакторы иронизировали над высказываниями западных дипломатов по поводу самоопределения Греции. В ней говорилось: «После «непринужденной аннексии» Албании Италией — принудительное «самоопределение Греции»; в одну неделю — два блестящих урока со стороны правительств союзной коалиции на тему «Мир без аннексий и на основе самоопределения народов...»». «Для социалистов, — писала далее газета, — важна этика. А с этой точки зрения ясно каждому, что между разбойным нападением империалистической Германии на Бельгию, Австрии — на Сербию и нынешним «наступлением вглубь Греции» союзных правительств, нет никакого различия по существу».