И вот в толпе лондонцев послышался гул – из-за угла показалась королева. Она шла, гордо подняв голову, волосы зачёсаны наверх в обычный пучок – рядом не было Себастьяна, чтобы заплести её шикарные волосы, а платье было по-королевски роскошным. Анна не сводила глаз с эшафота, поэтому не заметила Себастьяна, стоявшего совсем рядом, почти напротив плахи. Чёрный капюшон скрывал его от лишних взглядов, ведь он многим был известен как бесследно пропавший слуга королевы.
Анна встала рядом с палачом. Тысячи глаз неотрывно смотрели на неё. И все – с плескавшейся на поверхности жалостью и сочувствием. Кто бы мог подумать, что толпа, которая ненавидела её за то, что она свергла ни в чём не повинную Екатерину, будет жалеть её. Никто не кричал, не свистел, не пел унизительных песен. Стояла гробовая тишина.
- Я не виню короля, - вдруг заговорила Анна, окидывая взглядом своих подданных. – Но я не виновата перед ним. Он хороший человек и прекрасный правитель. Однако клеветники оказались сильнее истины. Поэтому я желаю вашему королю благополучия и счастья, чтобы в его окружении были только достойные люди. Возможно, для этого потребуется моя жертва. И я готова стать ею.
Себастьян улыбнулся. Анна уходила красиво: на смертном одре, зная, что хуже уже не будет, она не стала опускаться до выражения ненависти и неприязни к Генриху, не стала оправдываться перед народом. Приговора уже не изменить, что бы она ни сказала, а её имя история ещё может обелить. Поэтому надо уходить красиво – как настоящая царская особа.
- Боже, храни королеву… - один за другим зашептали люди. Многие перекрестились, у женщин в глазах стояли слёзы. Они понимали больше других, что королева всего лишь стала жертвой принципа короля. И почему-то сейчас они были уверены в её невиновности.
Из-за туч внезапно выглянуло солнце, и в его лучах золотом сверкнуло лезвие меча. В тяжёлой тишине голова королевы упала на помост. Горячая кровь растеклась по помосту в причудливом и ужасном узоре. А когда толпа начала медленно расходиться, Себастьян покинул грешный мир и спустился в обитель демонов, где должна была объявиться душа Анны.
Комментарий к XVIII. Боже, храни королеву
*Я хочу спросить: всё хорошо или всё-таки я проклята? (Эта песня, несмотря на то, что она на немецком, у меня стойко ассоциируется с Анной).
Следующая глава будет заключительной.
========== XIX. Чем больше времени проходит, тем меньше оно лечит ==========
- И это всё?
Сиэль вопросительно смотрел на Себастьяна, как всегда по-хозяйски приподняв бровь. За окном слышался гул дождя, и в просторном кабинете юного графа было бы темно, как сумеречным вечером, если бы не яркие огоньки свечей, расставленных в золочёных подсвечниках по всему помещению.
- А что Вы ещё хотели бы услышать, милорд? – Себастьян искренне не понимал, чего от него требовал маленький господин.
- Я бы хотел, - властно начал Сиэль, - чтобы в твоей фразе «вот Ваш чай и печенье с вареньем, милорд» присутствовало слово «пирог».
- Но Вы распорядились подать пирог ко времени прибытия леди Элизабет. Она будет здесь уже через час.
- Ну, да, - нахмурился Сиэль и печально посмотрел на поднос с посеребрённым прибором, на котором явно не хватало кусочка пышного теста с ароматной вишнёвой начинкой, щедро сдобренной сахаром и ванилью. С сожалением вздохнув и загадав, чтобы Лиззи прибыла поскорее (абсолютно не потому, что он горел желанием увидеть юную леди, дело было в произведении кондитерского искусства Себастьяна), Фантомхайв обмакнул печенье в вазочку с клубничным вареньем.
- Что-нибудь ещё, милорд? – учтиво спросил Себастьян, глядя на уплетающего за обе щеки печенье графа. Сиэль настолько увлёкся чтением исторической энциклопедии, что даже не заметил, как прошло время, и теперь с жадностью набросился на десерт. Прожевав лакомство и подумав немного, Сиэль кивнул.
- Я дочитал главу про королеву Анну, и мне кажется, я понял, где ты принимал участие. Но для меня осталось загадкой одно: почему ты позволил её казнить? Ведь ты должен был забрать её душу.
- Я расторг контракт, - спокойно ответил Себастьян, наблюдая за тем, как из руки графа падает серебряная чайная ложечка.
- Чего? – изумился Сиэль и вперил в дворецкого непонимающий взгляд. Тот лишь пожал плечами и буднично улыбнулся, будто это ежедневный разговор о делах насущных.
- Расторг контракт, потому что таковы были обстоятельства.
- Объясни мне, почему ты это сделал.
- Возможно, позже, милорд, когда Вы…
Себастьян осёкся на полуслове, вдруг осознав, что собирается сказать то, что Сиэлю явно будет не по нраву, а именно напомнить о его возрасте. Михаэлис в очередной раз за день мило улыбнулся и слегка поклонился.
- Иногда в сделку вмешиваются силы, мешающие её исполнению. Со мной так было единожды, и поверьте мне на слово, милорд, такого больше не повторится. С Вашего позволения.
Себастьян развернулся на каблуке и тихо вышел из кабинета, оставляя нахмурившегося графа жевать печенье наедине с вареньем и своими мыслями. Не было совершенно никаких препятствий к тому, чтобы рассказать юному господину о том контракте. Но зачем? Разве это того стоило? Анна исчезла и, Михаэлис был уверен, вряд ли когда-либо появится в его жизни…
Тогда, в 1536 году в Лондоне, как только голова Анны коснулась земли, Себастьян тут же сорвался с места и ушёл в преисподнюю. С такими как леди Болейн долго не церемонились, их сразу отправляли в положенное место. Михаэлис прокашлялся от спёртого воздуха ада – давно его здесь не было, он уже успел и отвыкнуть. Себастьян быстро двигался мимо клеток с истошно кричащими душами и насмехающимися над ними демонами, глазами ища ту, за которой пришёл. Растрёпанную, в грязном и изорванном платье (где весь тот шик королевского убора, в котором она пришла на эшафот?), её вели по тесному и тёмному коридору двое мелких духов, а возглавлял конвой высокий, с короткими золотистыми волосами и подозрительным взглядом демон.
- Данталиан, - обратился к нему Себастьян, вставая у них на пути и останавливая их шаг. – Это моя душа. Вот документ.
Ни один нерв не дрогнул на лице Данталиана, пока его собеседник доставал из-за пазухи свёрток бледной и хрустящей бумаги. Архидемон неспеша развернул его, внимательно изучил, а потом раздражённо хмыкнул.
- Исмаил? Рядовой ангел-хранитель убедил демона сделки подписать договор о сотрудничестве? Мне кажется, братец, ты сдаёшь позиции.
- Я преследовал свои интересы. Не изменил самому себе – значит, всё в порядке, - обаятельно улыбаясь, резюмировал Себастьян.
- Ты сможешь забрать её не раньше, чем через сто лет, братец. Демонами просто так не становятся, если ты забыл.
Данталиан махнул рукой конвоирам и двинулся вперёд, не обращая внимания на стоящего на пути Михаэлиса, но тот схватил его за плечо.
- Дай поговорить с ней пять минут.
Архидемон дёрнулся и молниеносным движением руки впечатал Себастьяна в стену пустующей напротив клетки, швырнув туда же и Анну, не сказавшую ещё ни слова с момента прибытия в это место. Данталиан плюнул на землю и злобно прорычал:
- Была бы моя воля, уничтожил бы обоих. Пять минут пошло.
Себастьян поднялся, отряхнул мантию и протянул руку Анне. И он не удивился, когда она даже не посмотрела на него, встала, опираясь на покрытую копотью стену, и отошла к углу. Издалека доносились крики, шипение плавящегося металла и звон цепей, а по стенам плясали отсветы где-то горящего пламени.
- Здесь неуютно первое время. Но ко всему можно привыкнуть.
Анна не шелохнулась. Она стояла, скрестив руки на груди, лицом к углу, словно каменная статуя: мёртвые не дышат.
- Небытие – худшее существование, чем даже ад. А такая сильная и яркая душа, как ты, не имеет права исчезнуть навсегда. Ты должна быть здесь. Только подумай, что через тебя пройдёт немалое количество грешников этого мира, и Генрих в том числе. Ты можешь заставить его мучиться так, как ты того пожелаешь. А потом мы поднимемся с тобой на землю, и ты получишь свою первую душу как демон сделки. Я переступил через свою гордость, чтобы этого добиться.