— Мы снова в джунглях, — догадался Грегор.
— Да, здесь кончается Огненная земля, — кивнул Говард.
Они по очереди жадно, большими глотками пили кристально чистую воду и умывались, смывая с кожи пыль и пепел. Босоножка заявила, что хочет кушать, и Говард отдал ей последний кусочек черствого хлеба. Она сгрызла его, потом свернулась калачиком на одеяле возле спящего Газарда — и тоже уснула. Картик все еще находился в состоянии прострации, он вроде бы спал и в то же время не спал — часто садился, блуждающим взглядом осматривал все вокруг, попискивал — и снова падал на землю.
Остальным было не до сна и не до разговоров. Они просто сидели кружком, смотрели кто на фонарик, кто на джунгли. Грегор с тревогой смотрел на Люксу, которая сидела, устремив взгляд на бивший из скалы источник.
Люкса выглядела какой-то слишком спокойной. Ненормально спокойной.
Примерно через час прилетел Арес, на котором восседал Живоглот.
— Куда ты ее отнес? — спросил Говард негромко.
— Обратно к королеве, — ответил Арес. — Там она будет лежать вместе с зубастиками, и ей не будет так одиноко. Лава скоро похоронит их — там уже наполовину все ею залито.
— Да. Мортосу мало было убить их, — сказал Живоглот. — Он хочет, чтобы они исчезли совсем, без следа. Как в той песенке, о которой талдычит наземный.
— Ты имеешь в виду пророчество? — уточнил Грегор.
— Раз уж это пророчество — нужно дать ему какое-то название, — произнесла Аврора.
— Я уже придумала, — несмело вмешалась Найк. — Но не знаю, понравится ли вам. Про себя я называю его Тайным пророчеством.
— Что ж, отличное название, — кивнула Аврора, — ведь нас сюда привели тайные знаки.
— Да и само оно засекречено, — согласился Говард. — Кому в голову могло прийти, что детская песенка — это на самом деле пророчество!
— Мы, кстати, не закончили, — подал голос Живоглот. — Первая часть нам теперь ясна, я полагаю. Мы знаем, кто эта королева, знаем про зубастиков. А что говорится в следующей части?
Люкса прочла наизусть последний куплет. Без музыки это были просто стишки. И звучали они туманно.
— Думаю, первый вопрос, который у всех возник: кто эти гости? — сказал Говард.
— Ну, если речь идет о Регалии, а я уверен, что именно ее называет Сандвич «порогом», то, учитывая все обстоятельства, гости — это те, кому ее высочество не так давно объявила войну, — заявил Живоглот.
— Грызуны, — произнесла Люкса. — И мы встретим их как положено — как раньше.
Ну да, в песенке ведь есть строчка, где кого-то угощают горячим чаем, а кого-то — кусочком пирога.
— Это что имеется в виду? — спросил он.
— Имеется в виду, что кого-то порубают на кусочки, — сказала Люкса. — А еще — когда город раньше бывал в осаде — мы лили с его стен раскаленное масло на наших врагов.
Она произнесла это без всякого выражения, в ее голосе не было ни страха, ни волнения.
А вот Грегор почувствовал и то и другое.
— Интересно, когда они нападут? — задумчиво произнес Говард.
— Кто-то должен немедленно лететь в Регалию и предупредить об опасности, — заволновалась Найк.
— Я точно не полечу, да и вряд ли кто-то будет рад меня там видеть. Нет уж, я останусь здесь, — заявил Живоглот.
— И что ты будешь делать? — спросил Грегор. У Живоглота всегда был какой-то план.
— Эти зубастики… которых мы сегодня видели… они только часть тех, кого крысы согнали с насиженных мест. Остальные, возможно, живы. Я подумал… не исключено, что они смогут объединиться в армию. Неплохую, между прочим, армию.
— С тобой во главе? — осведомилась Люкса. — Они за тобой не пойдут.
— Пойдут. Если ваше высочество будет со мной — пойдут, — сказал Живоглот. — Вместе мы сможем мобилизовать и организовать их.