Джеймс почти снес ее в каюту и оставил одну. Непривычно молчаливая Палашка помогла боярышне переодеться и тихонько ушла. Теплая вода и свежая одежда прогнали усталость, но потрясение осталось. Только лежащие на столе две толстые венчальные свечи напоминали Варе о том, что она стала женой странного, почти чужого человека, так нежданно и бурно ворвавшегося в ее жизнь. Недавний двойной обряд стал казаться ей сном. Она присела к столу, на котором был сервирован ужин и стала ждать мужа. Как странно звучало это слово - муж! Еще час назад, здесь, в этой же каюте, она задыхалась от тоски и отчаяния. А теперь, что изменилось теперь? В сущности ничего, только совершенное над ними таинство отрезало ей пути назад. Не сделала ли она самой страшной, самой роковой ошибки?
Дверь вновь распахнулась, вошел Джеймс. Его одежда была усеяна каплями воды. Он отряхнулся как большой пес, сбросил камзол.
- Погода прекрасная, ветер попутный и ничто не предвещает шторм. Если так продержится - скоро будем дома.
У Вари перехватило горло. Дома, о Господи! Может он и будет дома, а вот она окажется на чужбине, среди чужых и наверняка враждебных людей. Джеймс снова налил ей и себе вина, и в каюте, как и час назад, вновь повисло молчание, менее враждебное, но более настороженное. Новоиспеченные супруги искоса наблюдали друг за другом.
Джеймс растерялся. Только сейчас он понял, что само венчание еще ничего не решает. Ему удалось застать ее врасплох, заставить делать то, что он хотел, но как теперь ладить с этой гордой душой, как заставить ее довериться, как сломать лед, который возник между ними большей частью по его вине.
- Я... - Джеймс смущенно откашлялся. Говорить под прицелом ее взгляда было не так то легко. - Я думаю, перед Англией нам нужно будет зайти в какой-нибудь цивилизованный порт, например, в Амстердам, и обновить ваш гардероб, ведь у вас почти нет с собой вещей.
Его предложение не произвело на нее впечатления, она все также молча глядела на него.
- Я... - снова начал он, в горле окончательно пересохло, и он судорожно хлебнул вина. - Слуг я отпустил, может, я положу вам что-нибудь поесть?
Она, казалось, только сейчас заметила накрытый стол. Кивнула, придвинула стул поближе, сняла крышку с первого попавшегося блюда. Он любовался, какими изящными движениями она раскладывала еду. Каждый ее жест был исполнен невольной грации, той грации, которую невозможно воспитать, с которой можно только родиться. Она наполнила его тарелку, не глядя, бросила что-то на свою и супруги вновь воззрились друг на друга поверх серебра приборов и мерцающего стекла.
- Я... - третья попытка начать разговор показалась Джеймсу особенно беспомощной и он решил двинуть в ход тяжелую артиллерию, - Перед отъездом под Ярославль я говорил с вашей тетушкой, - Он увидел, как она встрепенулась, наконец-то проявив интерес к его словам, - Княгиня велела передать, что если вы согласитесь стать моей женой, то значит, так судил Бог и она благословляет наш брак и обещает, что уговорит вашего отца простить нас.
Варя гневно воззрилась на него.
- Если это шутка, то жестокая!
- Ну почему же шутка, моя дорогая леди? Мне кажется, я никогда вас не обманывал. Это точные слова княгини Натальи.
Варя судорожно вздохнула. Ее тетка знала, она заранее прощала и благословляла ее, значит, она выходила замуж не как подзаборная девка, а так, или почти так, как пристало венчаться боярышне Опорьевой.
- Почему вы не сказали мне раньше? - все еще подозрительно спросила она, - Тогда, возможно, вам было бы много проще меня уговорить.
- Нет, леди, вы невозможны, вы все таки потрясающе умеете довести человека до бешенства! Вам не приходило в голову, что я люблю вас, и хочу, чтобы вы согласились быть моей женой, потому что я вас об этом прошу, а не потому, что ваша тетушка не против.