Он тотчас оставил ее и поднялся на ноги.
- Ну вот, принцесса снегов, ваш холод и растаял. Ваше тело ответило мне, но этого мало. Я хочу вас всю, с сердцем, душой. Придет день и не только ваше тело, но и ваша душа, ваш разум скажут мне "да", попросите продолжить то, что я сейчас начал. И не надейтесь сбежать от меня. Как я нашел вас здесь, так я найду вас повсюду. Как я не могу рассказать о вашем старом любовном признании, так и вы никому не скажете о сегодняшнем происшествии, побоитесь за свою честь и честь рода. Точно так же вы никому не расскажите, чтобы ни произошло между нами дальше. Нынешняя наша игра первая, но не последняя. Вы захотите научиться любви, и захотите, чтобы я стал вашим учителем. Вы признаетесь, что любите меня и попросите меня любить вас.
Он вновь поклонился, повернулся и вышел.
- Никогда, никогда этого не будет! - крикнула она вслед, но только удаляющийся смех был ей ответом.
Варя медленно поднялась, пошатнулась и упала, больно ушибая локти и колени. Только сейчас весь ужас случившегося стал доходить до нее. Все кончено. Она грешная, погибшая, падшая женщина. Она опозорила себя, свой дом, свой род. Мужчина, иноверец, иноземец видел ее без одежды, касался ее. И после этого она еще жива. О Господи, вот второй уже раз она думает о грехе лишения себя жизни! Мыслимое ли дело! "Богородица, дево, пречистая матерь Божья, что же делать? Я проклята, гореть мне в аду, нет теперь мне спасения! А стыд, стыд какой! Ведь грех был ужасным, страшным и... таким сладким. Прости меня, Пресвятая Дева!" Она подумала о том, что будет, если о ее позоре узнают. Это погубит всех: и ее, и отца, и брата, и дядю. Какое уважение может быть к отцу, какая карьера у брата, если окажется что она - гулящая девка. Себя ей уже не спасти, ее душа погублена, но ради чести дома она должна молчать.
Она наклонилась над бадейкой, плеснула на себя горсть воды. Ледяные струйки хлестнули тело. Холод прогнал оцепенение. Она поднялась и тут вспомнила его последние слова. Ведь он сказал, что это первая, но не последняя его игра с ней. Значит, все повториться, он будет преследовать ее, снова будет делать... это! Нет, видно прав был и англицкий негодяй и отец с братом, когда полгода назад называли ее дурой. Все верно. Роскошные платья напялила, а сама осталась никчемной дурой. Только дура могла втравить себя в такую историю всего лишь из глупого желания отмстить, поиздеваться над былым обидчиком. О Боже, зачем она дразнила Фентона, ведь чувствовала, что плохо кончиться. Нет, она не должна бояться. Хоть она и бесполезная никчема, но она должна как-то выпутываться из той ловушки, в которую сама себя загнала. Надо собраться, взять себя в руки, только тогда можно что-нибудь придумать.
Когда запыхавшаяся Палашка прибежала звать ее одеваться, Варя была спокойна и сосредоточена. Она даже нашла в себе силы улыбнуться девке, хотя больше всего ей хотелось забиться в свои покои и реветь, ведь даже самой себе она не сознавалась, что больше всего боится не силы Джеймса, не его самого, а того сладкого, пьянящего чувства, которое пробудили его прикосновения. Только теперь она поняла, что означали его слова: "Ваше тело предаст вас".
Глава 12
В отличии от древних палат старомосковской знати новый дом царского фаворита на Поганых Прудах был как нельзя лучше приспособлен для проведения многолюдных празднеств. Для танцев отводилась огромная зала с галереей для музыкантов, по сторонам тянулись уютные комнатки, где гости могли передохнуть, поболтать, выкурить трубочку или послушать музыкальный ящик. Александр Данилович велел даже очистить от гнилья старые Поганые Пруды, чтобы летом от воды шла приятная прохлада. Теперь эти пруды велено было именовать Чистыми, хотя именно из-за развеселых Меншиковских ассамблей старушонки на Москве по-прежнему звали их Погаными и крестились при их упоминании.
Дом гремел музыкой и сиял огнями, стены содрогались от топота ног танцующих. Все новые кавалеры раз за разом подхватывали Варвару и мчали в танце, не давая ей и минутной передышки. Ее планы разобраться с предполагаемыми женихами и сделать свой выбор пошли прахом. Варя привыкла пользоваться в ассамблеях неизменным успехом, но то, что происходило сегодня было выше всякого разумения. Все началось еще с порога залы, когда встречавший гостей Меншиков, целуя Варе руку, страстно прошептал:
- Венус, истинная Венус, рожденная из пены морской!
Замечание было верным. Сегодня Варя изменила любимому синему цвету. Новое платье было цвета бледной утренней зари, его украшали тончайшие фламандские кружева. Старинный, еще бабкин, жемчужный убор дополнял туалет. В белой кипени кружев и перламутровом мерцании жемчуга Варины руки и плечи действительно казались сотканными из солнечных лучей и морской пены.