Развязка наступила внезапно. Когда очередная порция пороха легла на свое место, взамен орудийного грома раздался пронзительный взвизг. Кричал Кропф. Дико глянув на готовые к стрельбе бомбарды, он высоко подпрыгнул, взбрыкнув в воздухе тощими ногами, и бросился бежать вверх по холму. Не добежал, на половине дороги упал и затих, закрыв голову руками.
Неожиданность происшедшего вызвала полную тишину, сменившуюся оглушительным хохотом. Смеялись все: облегченно и радостно пушкари у батареи, весело хохотал Петр, смеялся и Джеймс, стараясь незаметно разжать кольцо рук вокруг талии Варвары. Он почти с симпатией поглядел на нелепого человечка, своей выходкой избавившего от самого большого в его жизни ужаса. Джеймс освобождено вздохнул, поглядел на пушку, прикинул размер заряда и озадаченно покрутил головой. Теперь ему было совершенно непонятно, из-за чего он так отчаянно струсил, что собрался швыряться юными леди словно тюками. Объем пороха был еще не так велик, чтобы вызвать взрыв, причины для волнения не было. И тут из глубин его души с ясностью и невинностью неоспоримой истины вынырнула эта самая причина, вдребезги разбивая все сложные построения о необходимости досаждать Варе своими домогательствами, чтобы утешить уязвленное мужское самолюбие и примерно наказать гордячку.
Какие к черту самолюбие и доказательства мужского превосходства? Он просто любит эту девушку, жить не может без невыносимого, дерзкого, бесстрашного, синеглазого и золотоволосого чуда. Вот она, та самая любовь, о которой так много писали поэты и которую Джеймс Фентон всегда считал не более чем прекрасным, но несбыточным мифом. Только сейчас Джеймс понял, что его поступками руководило вовсе не желание проучить Варвару, а простая потребность быть с ней, слышать ее голос, прикасаться к ней. Пережитый ужас открыл ему, что даже тень возможности потерять девушку повергает его в отчаяние.
Ошеломленный своим открытием Джеймс едва воспринимал происходящее вокруг него. Хохочущий Петр лупил его по плечам, Джеймс и не заметил даже как тот подошел.
- Молодец, ну молодец! - гудел царь. - Доказал свое. Соперник твой вроде как сам из спора выбыл.
Дело, однако, решено было закончить. К немецким пушкам протянули длинные фитили, подпалившие их пушкари бросились бежать, обе батареи дружно рявкнули и тут выяснилось, что Кропф знал свои пушки ничуть не хуже, чем Джеймс свои, только с несколько другой стороны Раздался жуткий грохот, стоящих поблизости бросило оземь и поволокло, а на месте немецкой батареи высилась искореженная груда металла. Лев Кириллович, воочию увидевший какой опасности подвергался, отер крупные капли пота.
Петр уже не смеялся.
- Акинфий, что скажешь? - отрывисто бросил он.
- Эти немецкие, Петр Лексеич, совсем видать дрянь. Были бы здесь тульского или уральского литья пушки, еще бы палили и палили. Мыслю я, кабы баталия была долгой, стали бы немки взрываться, всех бы окрест поубивали и корабли бы голенькие остались, подходи и бери. Аглицкие орудия добрые, вон свежие, будто роса по весне, служить будут справно, у нас таких крепких да на стрельбу скорых еще делать не умеют.
- Что, герр, русского государя на мякине провести хотел, за счет казны поживиться!
- Ваше величество, что-то сдается мне, не этого он хотел, - пока длился разговор с бомбардиром, Джеймс внимательно изучал подобранный обломок, - Я боюсь возвести напраслину, только мне кажется, что я уже видел такое. Когда я купил свой завод, меня старые мастера учили в деле разбираться. Они и рассказали историю, что под Стокгольмом какой-то граф Ремке построил завод, стал лить пушки, но хороших мастеров нанять поскупился. Через полчаса-час непрерывной стрельбы его орудия лопались словно стеклянные. Завод закрылся, а готовые бомбарды куда-то делись. Мне показывали осколок одной из пушек, там по излому такие же каверны в металле видны были. Думаю, если посмотреть, клеймо завода Ремке найдется.
На поиски ринулись все, клеймо, старательно стертое, но все же заметное внимательно ищущему глазу, действительно обнаружилось.
Лютый гнев исказил черты царя.
- Вор, предатель! - процедил он, уставив гневные зрачки на дядю. - Шведского наймита привел, флот погубить хочешь, говори, за сколько продался! - Лев Кириллович мягким кулем повалился царю в ноги. Неизвестно, чем кончилось бы дело, ярость Петра явно распалялась, но подошедшая сзади Варя смело положила руку на рукав государя. Петр тяжело задышал, вырвался, но постепенно расслабился. Тогда она спокойно сказала: