Краснова. Пойдем, Луша, одеваться.
Уходят.
Краснов. Кажется, у нас дело-то на лад пойдет! Они были маленько избалованы; в таком случае для них строгость не мешает. Стерпится - слюбится. А там, как барин уедет, можно и опять лаской; так наша размолвка и забудется. Оно точно, что я за эти полчаса, когда они у барина будут, кажется, ничего бы на свете не взял; да что ж делать, сразу круто нельзя, - вовсе от себя оттолкнешь. Само собою, что будет думаться, и то и другое в голову-то полезет. Ну, да ведь не разбойник же он какой, в самом деле! Да и супруга моя, как собственно недавно… То есть враг я сам себе, да и только! Ведь ничего не может быть дурного; а я думаю да всякие вздоры прибираю!.. Пойтить с приятелями в трактире посидеть покудова!.. Об чем это он ей давеча шептал?.. Ну да что ж, ведь давно знакомы; может так что! (Берет картуз.) Татьяна Даниловна! Сохнул я по тебе, пока не взял за себя; вот и взял, да все сердце не на месте. Не загуби ты парня! Грех тебе будет! (Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
ЛИЦА:
Б а б а е в.
К р а с н о в а.
Ж м и г у л и н а.
З а й ч и х а.
К а р п.
Комната первого действия.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Карп и Зайчиха (входят).
Зайчиха. Что, сам-то спит, что ли?
Карп. Не знаю. Да нет, он этой привычки не имеет. Опять же и время не то. Ты как думаешь? Ведь еще теперь в Петербурге не обедали, еще утро.
Зайчиха. Ишь ты! Ах, батюшки!
Карп. Вот иногда зимой уж и смеркнется давно, и огонь везде зажгли, а все еще утро считается.
Зайчиха. Ну да что мудреного! Город большой, столичный, не то что у нас. А я было так взошла: мол, не нужно ли что. (Взглянув в окно.) Ведь это к нам кто-то. Пойти встретить. (Уходит.)
Карп. Взвоешь здесь от тоски. Спервоначалу бы этим судейским, которые у них поглавнее, дать барашка в бумажке, так они бы мигом. По крайности, мы были бы теперь дома, у дела. Как ему самому-то не скучно! Уж не соследил ли он тут добычку себе! Недаром он по городу-то ходит! У него манера-то известная: ходит-ходит мимо окон-то, да и призрит глазом на какую-нибудь брунетку.
Зайчиха входит.
Зайчиха. Поди-ка, мой милый, доложь самому-то, что его спрашивают.
Карп. Зачем спрашивают?
Зайчиха. Уж ты доложь, он там сам знает.
Карп (в дверь). Пожалуйте, сударь, к вам пришли.
Бабаев (из двери). Кто?
Зайчиха. Выдь-ка сюда, батюшка, на минуточку: нужно!
Бабаев входит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Карп, Зайчиха и Бабаев.
Зайчиха. Слушай-ка! К тебе пришла Краснова, лавочница, с сестрой, так спрашивают, можно ли, мол, взойти.
Бабаев. Просите их сюда! Да вот что! Послушайте, хозяюшка! Пожалуйста, чтобы разговору не было! Может быть, она и еще ко мне придет, так уж вы скажите лучше, что она к вам ходит. Может быть, спрашивать будут; знаете, ведь город маленький, все друг друга знают, друг за другом смотрят, куда кто пошел, где что делал.
Зайчиха. И, батюшка! Да мне что! Я и видела, да не видала. Ты проезжий, не здешний.
Бабаев. Попросите их сюда! Мы ведь с вами, милая хозяюшка, старые приятели. (Треплет ее по плечу.)
Зайчиха. Приятели, батюшка, приятели! (Уходит.)
Карп (махнув рукой). Грехи! (Уходит.)
Краснова и Жмигулина входят.
Бабаев, Краснова и Жмигулина.
Жмигулина. Еще здравствуйте! Ждали ли нас?
Бабаев. Признаться, так скоро не ждал. Садитесь, что же вы стоите!
Садятся.
Жмигулина. Бегом бежали к вам. Из дому-то насилу вырвались.
Краснова. Полно, Луша, перестань!
Жмигулина. Уж нечего скрывать-то! Не скроешь. Валентин Павлыч давеча сами видели нашу алистократию. А уж какая после вас пальба была!
Краснова. Ах, Луша, мало ли что в семье бывает! неужели всем рассказывать! Никому до того дела нет, как мы живем.
Жмигулина. Поняли вы теперь, Валентин Павлыч, что такое значит мужик, когда он важность на себя напустит?
Краснова. Хорошо тебе разговаривать-то, ты посторонняя. Ты бы меня-то пожалела! Он мне муж, мне с ним жить до гробовой доски.
Бабаев. Неосторожно вы поступили, Татьяна Даниловна, неосторожно.
Краснова. Какой вы чудной! За что вы меня упрекаете? Где ж вы были, когда нам было есть нечего? А теперь уж не воротишь. Остается только плакать всю жизнь. (Плачет.)
Бабаев. Ну, об чем же вы теперь-то плачете?
Краснова. Чему ж мне радоваться-то? Вам, что ли? Может быть, я и радовалась бы, кабы была свободна. Вы т? поймите: из-за вас я с мужем поссорилась; вы-то уедете не нынче-завтра, а мне с ним оставаться. Вы только хуже сделали, что приехали: до вас-то он мне не так дурен казался. Да и он вдруг совсем переменился. Пока вас не видал, так всякую мою прихоть исполнял, как собака руки лизал; а теперь начал косо поглядывать да и покрикивать. Каково же мне будет всю жизнь с постылым горе мыкать! (Плачет.)
Бабаев. Ну, перестаньте! Что это вы! (Жмигулиной.) Послушайте, Лукерья Даниловна! Вы подите к хозяйке, я один ее лучше уговорю.
Жмигулина. Пожалуйста, не хитрите! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Бабаев и Краснова.
Бабаев (подвигается и обнимает Краснову одной рукой). Душенька, Танечка, ну, перестань! Что ты так расплакалась! Ну, давай подумаем вдвоем, как помочь твоему горю.
Краснова. И думать нечего! Никак нельзя.
Бабаев. Уж будто? А что, если я увезу тебя в деревню?
Краснова. В какую? Куда?
Бабаев. Туда, в свою. Там все так же, как было при маменьке: те же аллеи, пруды, беседки; все тебе знакомое, все будет напоминать прошлое. Ты бы у меня хозяйничала.
Краснова (освобождаясь из-под его руки). Что вы только придумываете, как погляжу я на вас! Да возможное ли дело, чтоб такой вздор в голову пришел! Что ж, муж-то так вам и позволит! Да он меня на дне моря сыщет.
Бабаев. На время тебя можно будет спрятать, так что он и не найдет; а между тем с ним поторговаться.
Краснова. Что вы! Что вы! Вот еще новости! Ну, да будет вам пустяки-то говорить! Вот вы лучше посоветуйте, как мне всю жизнь с мужем-то жить.
Бабаев. Ну да, как же! Нужно мне очень!
Краснова. Значит, вы меня вот таки ни крошечки не любите! Только притворяетесь. Вот что, да-с!
Бабаев. И не грех это тебе, Таня, а? Нет, скажи ты мне, не грех?
Краснова. Что?
Бабаев. Подозревать-то меня не грех?
Краснова. Да ну вас! Вас ведь не разберешь, притворяетесь вы или нет.
Бабаев. Да и на что тебе разбирать, мой ангел! Ты обо мне-то не заботься! Ты спроси у своего сердца, что оно говорит тебе! (Обнимает ее.)
Краснова. А ваше что вам говорит?
Бабаев. Да ведь ты мне, Таня, не веришь; ты говоришь, что я притворяюсь, а сама теперь спрашиваешь. А ну как я тебя обману?
Краснова. Да уж это не ваше дело! Вы только говорите!
Бабаев. Да и не обману, не бойся! Из чего мне тебя обманывать. (Нагибается к ней; она слушает, потупя глаза.) Вот что, Таня! Сердце мне говорит, что никого еще я не любил так, как тебя люблю. Мне все равно, будешь ли ты верить моим словам, или нет. Да я сейчас и докажу тебе, что это правда, и ты сама со мной согласишься. Я ведь не говорю тебе, что я никогда не видал женщин красивее тебя, умнее. Вот тогда ты мне могла бы прямо в глаза сказать, что я лгу. Нет, я видел и лучше тебя, и умнее, только не видал я никогда такой миленькой, добренькой, такой простенькой женщины, как ты.