Он напился до такого состояния, что не осознает своих действий. К черту, все равно спиртное не уняло боль в его сердце. Его брат сыграл свадьбу именно в тот день, когда умер Альберто (младший брат). Что ему делать: радоваться за долгожданное счастье Луки или оплакивать внезапную кончину брата? Возможно, лучший третий вариант -забыться с этой брюнеткой с фиолетовыми глазами, а потом расстаться, при этом не забыв уволить ее с работы. Ему отнюдь не хотелось скандала, тем более, что сейчас ему они вовсе не нужны. Партнеры вряд ли дадут ему последний шанс, узнав, что он крутит роман с собственной официанткой.
-Куда мы идем? -тихо прошептала Анастасья, прижавшись к мужчине и вдыхая его запах. Сейчас она совершает глупый поступок, согласившись пойти с боссом неизвестно куда, однако разве не об этом она мечтала все четыре года? Оказаться в объятиях этого потрясающего итальянца, дабы ощутить себя настоящей и желанной женщиной? Окрыленная грезами, Анастасья не заметила, как оказалась на втором этаже пиццерии, где находился кабинет Лучиано Аббетелли, в котором он редко проводил время.
Роскошно обставленный в стиле а-ля модерн он кабинет указывал, что владелец придерживается современных взглядов. Стол и шкаф из дорого красного дерева, белые шторы от кутюрье, два кресла и софа такого же цвета и несколько ваз с розами -вот и все составляющие этой комнаты.
-Будешь виски? -поинтересовался Лучиано, подходя к встроенному шкафчику и доставая бутылку дорого виски. Получив отрицательный ответ, он ухмыльнулся и начал пить с горлышка.
К тому времени как Лучиано покончил с бутылкой коньяка, Анастасья осторожно присела на край софы.
Он развалился в кресле,освободился от пиджака, рубашка прилипла к спине, веки набрякли, но мозг отказывался отключаться. Еще бутылку. Да, именно это ему нужно. Отставив бокал, он поднялся из кресла. Ноги подкосились, и он, падая, едва не ударился подбородком о край стола. Лучиано минуту полежал на ковре, стараясь пересилить головокружение и начав с тупым удивлением понимать, что пьян.
Анастасья подскочила к нему, собираясь помочь подняться, но Лучиано, уже пошатываясь, встал самостоятельно.
Анастасья не понимала насколько он пьян, пока итальянец не упал. Да, она не раз встречалась с пьяными выходками брата, однако обычный автомеханик и состоятельный бизнесмен -две разные вещи. Она и подумать не могла, что ее босс злоупотребляет алкоголем. Всегда суровый и серьезный в бизнесе он сейчас не походил на себя.
Но в следующую секунду его губы впились в страстном поцелуе в ее, а руки прижали к своему разгоряченному телу. Его влажный язык ласкал полость ее рта, и мексиканка крепко вцепилась в его твёрдые, как сталь, мускулы, стараясь не потерять равновесие.
Лука подхватил ее на руки и понес к софе. Осторожно опустив ее на нее, Лучиано жадно посмотрел на нее.
Анастасья судорожно вздохнула, чувствуя как тело начинает гореть от желания. Она желала его, хотела физической близости, сейчас, немедленно. Хотела, чтобы он увел ее из этого бара, куда-нибудь, чтобы он украл ее…
Чтобы он стал ее первым…
О нет, она не старалась сохранить девственность из-за следования каким-то ханжеским правилам. Просто она жила братом, училась на пианиста, работала официанткой с пятнадцати лет, играла на музыкальных инструментах – на это уходило много душевных сил. Рядом с ней не возникало никого, с кем хотелось бы быть ближе, хотелось бы перевести отношения на другой уровень. Она никому не доверяла настолько, чтобы открыть себя. И хорошо, что все это сохранилось для Лучиано.
-Mi bella, на одном поцелуе я никогда не закончиваю с женщинами -страстно прошептал Лучиано.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Анастасья кивнула, отдаваясь в полную власть знойного итальянского босса. Его зеленые глаза потемнели настолько, что казлись почти черными. Черными, как у дьявола.
— Я хочу видеть тебя, когда буду заниматься с тобой любовью, cara, — произнес Лучиано, вплотную приблизившись к ней. Тепло его большого, сильного тела действовало на нее словно наркотик. — Я разденусь первым, если не возражаешь…
— Не возражаю, — шепнула она.
Лучиано включил ночной светильник, и приглушенный свет озарил спальню. Он начал расстегивать пуговицы рубашки. Анастасья следила за движением его рук и чуть не ахнула от восторга, когда ее взору открылась широкая мускулистая грудь, поросшая черными волосами.
Повинуясь голосу инстинкта, она прикоснулась к нему. Она чувствовала, как лихорадочно горяча его кожа, как упруги мышцы. Анастасья скользнула ладонями по его груди и скинула с плеч рубашку.
Лучиано не остался в долгу: он медленно стянул с нее черное платье, освобождая превосходного для его глаз тело. Высокие, упругие груди с темно-розовыми бутонами уперлись в его грудь, а стройные бедра прижались к его. Лучиано нетерпеливо снял брюки и отбросил в сторону.
Его губы коснулись ее груди, а пальцы нежно гладили низ живота, пробуждая в ней какие-то странные и страстные ощущения. Естественно, сексуального опыта у нее не было, но Анастасья часто становилась свидетелем оргий брата.
Лучиано накрыл ее тело своим, щекоча своими пальцами ног ее лодыжку, а руки медленно гладили гибкий стан. Он резко и стремительно проник в нее, и Анастасья, не сумев подавить резкую боль, громко вскрикнула и всхлипнула.
-Боже, ты...да ты же девственница -воскликнул Лучиано, но продолжал возносить ее на вершину блаженства. Итальянец не торопился. Он медленно и нежно гладил ее, давая ей время привыкнуть к необычным ощущениям, к нарастающим волнам потока страсти. Его тонкие и аристократические пальцы вели контур по внутренней стороне ее бедра, а прикосновения к груди становились более нежными. Горячее дыхание обжигало шею, а острый язык проскользнул в мочку уха. Затем его губы со всей страстью впились в ее, а язык медленно исследовал глубь рта. Анастасья обвила его потную спину руками, притягивая ближе и ощущая насколько он напряжен. Лучиано с глухим стоном оторвался от ее губ и провел пальцами по щеке, опушая слезы. Его лицо приобрело немного бледный оттенок, но в следующее мгновение он рассмеялся и в последний раз овладел ею.
-Ты удивительная женщина -тихо сказал Лучиано, ласкаво поглаживая ее по голове. Он смотрел в фиалетовые глаза и тонул в них. Никогда прежде он не спал с девственницами. И вдруг его непослушный от хмеля язык начал повествование того, чего он хотел бы забыть навсегда: