– Отлично.
Элинор несколько мгновений сидела рядом с ним, размышляя и стараясь не замечать, как бедро Валентина прижалось к ее бедру, когда он повернул упряжку в сторону Гайд-парка.
– Когда твой отец… когда ты стал маркизом Девериллом, ты был готов к этому? К ответственности, я имею в виду?
На секунду, почти неуловимо, но она сумела это заметить, выражение его лица изменилось, напряглось, а затем снова расслабилось.
– Мой отец в свои последние годы был абсолютно спятившим, буйным сумасшедшим. Я управлял собственностью в течение трех лет до того, как получил титул. Так что да, я был готов к ответственности.
Какое-то время Элинор не знала что сказать. Ей было известно, когда Валентин унаследовал титул, но Себастьян никогда не упоминал, как именно это произошло. Она предположила, что было бы нетипично для ее слишком заботливого брата сообщить сестре об этом.
Элинор обучали этикету с тех пор, как она начала говорить, и, конечно же, она знала, как подходящим образом ответить на чью-то новость о трагической потере. Однако это был гораздо более сложный случай, чем обычно. Слова Валентина прозвучали так, словно он не был слишком задет или опечален, а скорее освобожден.
– Сколько тебе было лет? – тихо спросила она.
– Когда он умер? Восемнадцать. Мой дядя, лорд Уодделл, был в ярости, что старик дотянул до моего совершеннолетия. Он практически пускал слюни, так ему не терпелось наложить лапы на опекунство над Девериллом, – Валентин фыркнул. – С тех пор я его не видел.
– Должно быть, не тебя свалилась слишком большая ответственность для пятнадцатилетнего мальчика.
Маркиз пожал плечами.
– Я делал то, что должен был делать. А теперь я делаю то, что хочу.
– Итак, сегодняшнее игнорирование тобой правил – это твое собственное восстание, точно также как Себастьян говорит, что я…
– Это не восстание, – категорично заявил Валентин, резко останавливая экипаж.
– Деверилл, что…
Он сделал знак своему груму подойти к лошадям и спрыгнул на землю.
– Прогуляйся со мной.
– Но…
Валентин обошел вокруг экипажа, подойдя к ней, пока Элинор пыталась сообразить, что он замышляет. Этот мужчина знал правила, но маркиз Деверилл регулярно игнорировал их. А если она еще и рассердила его…
Он протянул ей руку.
– Я собираюсь пройтись. Ты можешь остаться здесь, если пожелаешь.
Элинор не сомневалась, что он оставит ее сидеть здесь, пока сам пойдет прочь, чтобы встретиться с той или иной женщиной. Элинор встала и положила свои руки на его предплечья. В один быстрый, сбивший дыхание миг, Валентин положил руки ей на талию и спустил на землю.
Позади них Хелен начала менее грациозно спускаться вниз, но Деверилл ткнул в нее пальцем.
– Ты подождешь здесь.
Хелен снова уселась на свое место.
Все очень быстро и непредсказуемо начало выходить из-под контроля. Элинор положила руки на бедра.
– Не приказывай моей горничной.
Маркиз наклонился ближе, сложив руки на груди.
– Ты беспокоишься из-за приличий или из-за скандала?
– Из-за скандала, – быстро ответила она.
– Тогда не беспокойся, – пренебрежительно произнес Деверилл, предложив ей свою руку. – Мы вернемся через мгновение, просто совершим короткую прогулку по очень людному парку.
Они направились к близлежащему пруду, повернув, чтобы пойти по дорожке, которая тянулась параллельно заросшему тростником берегу. Некоторое время Элинор молча шла рядом с маркизом, пытаясь понять выражение его лица. Если он пытался напомнить ей о том, как… беспомощно она чувствовала себя в компании Стивена, то он добился умеренного успеха. Валентин не держал ее здесь против воли, и не опаивал ее, и не увозил ее туда, откуда она не сможет найти дорогу домой, но, тем не менее, Элинор была практически наедине с мужчиной, который изо всех сил постарался, чтобы заслужить свою дурную репутацию. И к тому же он уже знал один ее секрет.
– Ты же знаешь, я не боюсь тебя, – выпалила она.
Валентин бросил на нее косой взгляд.
– Я не пытаюсь напугать тебя.
– Я имела в виду, если ты пытаешься запугать меня тем, что не сообщаешь, куда мы идем, или что планируешь, то это не сработает.
Рот Деверилла изогнулся в быстрой улыбке.
– Я могу изменить твое мнение за одно мгновение, – прошептал он.
О Господи! Замечательно, теперь она провоцирует распутника сделать что-то, о чем без сомнения пожалеет.
– Я…
– Нам с тобой нужно поговорить, Элинор. Без верных слуг или кого-то еще, кто может подслушать.
Она сглотнула.
– Я слушаю.
– Чего ты хочешь? На самом деле хочешь? И будь добра, скажи мне правду.
Так он догадался. Он осознал, что все, о чем она догадывалась в ту ночь, когда писала свою декларацию, непременно изменится. Что именно ей было нужно и как этого достичь, у нее не было ни малейшего понятия.
– Обещай, что ты не станешь смеяться.
Он покачал головой.
– Я не даю обещаний.
– Отлично, – девушка убрала руку и зашагала вперед по дорожке. – Я не знаю.
– Я так не думаю.
– Но именно поэтому я попросила тебя о помощи, Деверилл. У тебя по сравнению со мной, значительно больше опыта в… во всем.
Он догнал ее, но не предложил свою руку снова.
– Ты не можешь желать перестроить свою жизнь по схеме моей жизни, так что я не могу догадаться, что именно ты от меня хочешь.
– Но я хочу построить свою жизнь по примеру твоей. Во всяком случае, часть жизни.
Деверилл фыркнул.
– Какую именно часть? Тот раздел, в котором я завожу романы с замужними женщинами, потому что у них есть та степень опыта и непостоянства, которыми я наслаждаюсь? Или тот кусочек, где я не являюсь на встречи с друзьями, когда что-то более занимательное встречается на моем пути? Или заключение пари? Или попойки?
Она несколько мгновений смотрела на него в изумленном молчании.
– Это не то, что ты есть.
– Но, это так.
Элинор остановилась, проводя рукой по стене тростника и отчаянно желая, чтобы она достаточно хорошо знала настоящего Валентина Корбетта, чтобы ее слова прозвучали более уверенно.
– Ну, возможно, но это не все, что есть в тебе.
Он прищурил глаза, остановившись в нескольких футах от нее.
– В самом деле? Тогда, пожалуйста, расскажи мне о моем характере, видимо, я ввожу себя в заблуждение.
– Не забывай, что ты спас меня той ночью. И ты очень разозлился из-за поведения Стивена. Мои воспоминания могут быть немного смутными, но это я помню. И ты доставил меня домой в целости и сохранности, и не попытался воспользоваться преимуществом.
– Моя дорогая, одно доброе дело за всю жизнь не делает из меня героя. Но речь идет не о моих дурных привычках, а о том, что ты собираешься выработать эти привычки у себя.
– Я не хочу иметь никаких дурных привычек.
– Тогда скажи, умоляю тебя, что я делаю здесь? – спросил он более громким голосом.
Как Элинор могла объяснить, что тот человек, каким он описал себя, был не обязательно тем человеком, которого она видела? Да, у него были отвратительные наклонности, и он первым признавал это. Но у Валентина было и несколько замечательных качеств, помимо очевидного остроумия и интеллекта. И честности. Она никогда не слышала, чтобы он лгал, даже для того, чтобы защитить свои собственные интересы. Это случалось только тогда, когда он защищал ее.
– Ты мне нравишься, – ответила она.
Деверилл моргнул.
– Прошу прощения?
– Ты сказал, что я тебе нравлюсь, а ты нравишься мне. Мне нравится, что ты не пытаешься поставить себя выше всех, потому что у тебя есть титул и древнее, уважаемое имя. Ты тот, кто ты есть. Ты не меняешь свой внешний вид ради чьего-то удовольствия или комфорта, но, тем не менее, ты можешь быть очаровательным и добрым, если этого захочешь.
– Рискну показаться сентиментальным, но мне кажется, что ты описываешь себя. Если это то, что ты ищешь, то ты это уже нашла.