И считаю, что вы должны опубликовать ваши работы, чтобы заставить людей думать. Я могла бы помочь переписать...
- Нет! - Итан бросил на нее яростный взгляд. - Даже предлагать это не смейте! Я никогда не стану выставлять свою личную жизнь на обозрение толпы.
Джейн поджала губы.
- Если вы такого низкого мнения о своей работе, почему же тогда продолжаете писать?
Щеки Итана покрылись румянцем. Он стоял перед Джейн, скрестив руки на груди и вскинув голову.
- Дурная привычка, не более того.
Подняв еще несколько листков, Джейн и их сложила в стопку.
- Как грызть ногти? Или заводить слишком много любовниц?
- Совершенно верно.
- Я с вами не согласна. Я считаю вас талантливым поэтом, и вы должны поделиться своим талантом, данным вам от Бога.
Итан презрительно фыркнул.
- Я никому ничего не должен. А теперь возвращайтесь в свою комнату и не лезьте больше в мою жизнь.
- Подождите немного. - И Джейн, поднеся листок к лампе, принялась читать вслух, пробираясь сквозь лабиринт вычеркнутых слов:
Под этими огромными безмолвными полями
Лежат кости тех, кто не отступил,
Чья кровь поддерживала оставшихся в живых,
А сейчас питает...
Итан выхватил листок у Джейн и смял его.
- Джейн, предупреждаю вас в последний раз! Уходите.
Или я вышвырну вас вон.
- Не вышвырнете, - спокойно сказала она. - О, Итан!
Вы так великолепно владеете слогом. Ну как вы можете настолько наплевательски к этому относиться! Как можете вести себя так, чтобы люди считали вас ни на что не годным!
- А я такой и есть! - выпалил Итан. - Вы же сами это говорили.
Вне себя от ярости оттого, что Джейн хочет заставить его открыть душу, Итан скомкал листок со стихами и метнул в корзинку для мусора. Темная волна чувств, бушевавших в его груди, уже готова была выплеснуться наружу. Как же он ненавидел Джейн в эту минуту! Ненавидел за то, что она сует нос в его личную жизнь, что узнала его самую сокровенную тайну, которую он хранил как зеницу ока.
А Джейн - само спокойствие, - не ведая о его переживаниях, сидела на корточках у корзины в озере бирюзового платья. Она уже сложила его стихи его стихи! - в аккуратные стопочки и теперь выжидающе смотрела на него, словно имела полное право совать нос в его тайны. И Итана охватило яростное желание открыть перед ней свое истинное лицо, заставить ее увидеть его таким, каков он есть на самом деле: ничтожный человечишка, без всякой надежды стать лучше.
Он снова заходил по комнате, словно пытаясь потушить в своей душе темное пламя.
- Я вам сейчас кое-что расскажу, - начал он, - а потом посмотрим, будете ли вы после этого по-прежнему считать, что мне следует собой гордиться. Когда Наполеон ввел свои войска в Бельгию, я держал пари на то, что он победит. В то время как люди, подобные Джону Ренделлу, отдавали свою жизнь за родину, я оставался дома, проводя время в кутежах и разврате. И о сражении при Ватерлоо узнал лишь спустя пять дней после того, как оно произошло, потому что все это время развлекался в постели с Сереной Бэдрик.
Он до сих пор помнил, как вышел из ее спальни, этого адского притона, помятый, опустошенный, как выжатый лимон, ненавидящий самого себя, и взялся за газеты, которые доставляли из Лондона и складывали в стопку, покуда он предавался разврату, и какой шок испытал, прочитав о том, что произошло за эти несколько дней. Он тогда сразу помчался домой, а на сердце его лежал тяжелый груз: самое страшное предсказание отца сбылось.
Джейн по-прежнему сидела на корточках, все с тем же спокойствием глядя на Итана.
- Вы написали трогательное стихотворение, дань памяти капитана и солдат, погибших на полях сражений. Это кое-чего стоит.
Итан лишь отмахнулся:
- Это ничего не стоит. Несколько слов, начертанных на бумаге, не имеют для погибших на войне никакого значения.
- Но вы же не солдат. Вы поэт. И если предадите свою поэзию гласности, то выполните свой долг: расскажете людям об ужасах войны.
Ее честное, открытое лицо, освещенное зыбким светом, так и манило к себе, однако Итан, отвернувшись, подошел к камину и, опершись руками о каминную полку, уставился на угасающее пламя.
- Нет, вы ошибаетесь. Поэзия - это всего лишь тщеславное потакание собственным слабостям. Слова ничего не значат. Лишь дела имеют значение.
- Кто вам это сказал?
Итан плотно сжал губы, но не смог удержать в себе мрачные воспоминания, и они хлынули наружу.
- Мой отец.
- Он был не прав. - Вскочив, Джейн быстро пошла к Итану, двигаясь с неподражаемой грацией. - И только потому, что ему не понравились ваши стихи, вы решили, что у вас нет таланта. Может быть, ему просто не дано было понять ваше эстетическое мышление. Это дело вкуса и предпочтения.
"Она не понимает, - подумал Итан. - Или не желает Понять". Такая же упрямая и безжалостная, как и его покойный папаша.
- Дело не только в этом, - бросил он. - Все гораздо сложнее.
- Вы когда-нибудь читали ему свои стихи?
- Да.
- И?
Схватив кочергу, Итан помешал догорающие угли, бросил в камин еще несколько кусков угля из ведерка и начал рассказывать, стараясь, чтобы голос его звучал как можно равнодушнее:
- Когда мне было одиннадцать лет, я написал поэму в честь дня рождения отца. Я провел много дней, сочиняя ее, подбирая нужные слова, а потом переписывая начисто на пергамент. В ней я превозносил отца до небес, изобразив его чуть ли не Господом Богом. И когда я преподнес поэму ему, он скомкал мое творение и швырнул в огонь.
Итан смотрел на язычки пламени, разгорающиеся в камине, а видел ту давнюю рукопись. Вот она, на секунду вспыхнув, постепенно стала обугливаться и вскоре превратилась в пепел. А он, вихрастый мальчишка, стоял, не отрывая от нее глаз, и едва сдерживался, чтобы не расплакаться.
Злясь на себя за то, что поддался воспоминаниям, Итан швырнул кочергу в ведерко.
Джейн ласково коснулась его руки.
- Какая жестокость! Если бы я только знала...
- Если бы вы знали, это ровным счетом ничего бы не изменило. - Итан приказал себе отстраниться от Джейн: теплое прикосновение ее руки подействовало на него угрожающе успокаивающе. Однако он не двинулся с места. - Он хотел, чтобы я все свое время посвящал изучению управления поместьем и наукам, необходимым, чтобы занять когда-нибудь свое место в парламенте. Он отправил меня изучать право, однако в этом я не преуспел. Меня интересовала только литература, и это выводило отца из себя. Он сказал мне...
- Что же он вам сказал?
Итан почувствовал, что у него перехватило горло, однако заставил себя говорить:
- Он сказал, что я кончу свою жизнь под забором, если буду продолжать в том же духе. Что я буду хуже самого горького пьяницы, потому что у меня было много возможностей, а я ими не воспользовался. - Итан отвел взгляд от Джейн. - И предсказание отца сбылось.
- И поэтому вы все эти годы скрывали свой талант! - В глазах Джейн вспыхнул огонь. - А я вам вот что скажу, мнение вашего отца гроша ломаного не стоит!
- Он хотел, чтобы я преуспел в жизни, точно так же как он сам.
- Чепуха! Он хотел сделать из вас свое подобие, вместо того чтобы позволить вам жить своей жизнью.
Не желая поддаваться ее логике, Итан решил обратить этот ставший чересчур серьезным разговор в шутку.
- Что я слышу? Неужели это именно мисс Мейпоул хвалит меня за то, что я пренебрег своими обязанностями?
- Да, - сказала Джейн и, шурша юбками, подошла к Итану, порывисто схватила его за руки, словно строгая гувернантка, успокаивающая не в меру расшалившегося ученика. - Вы заперли себя в этой комнате, упрямо пряча от всех свой талант, только потому, что у вашего отца не хватило ни души, ни ума понять, какой вы одаренный человек. Неужели вы не понимаете, что должны быть тем, кто вы есть на самом деле, а не тем, кого из вас хотят сделать? Ваш талант - не порок, а Божье благословение.