Впрочем, прежде чем говорить об этом, сформулирую принятую преобладающим большинством историков (в том числе и украинских) концепцию, согласно которой до XIII века основное население Руси, разместившееся на пространстве от Киева до Ладоги, представляло собой единый в своей основе народ – с единым литературным языком (несмотря на всегда неизбежные областные диалектные особенности) и единой культурой, воплощенной в зодчестве, иконописи, искусстве слова, а также непосредственно в формах труда и быта. Только поэтому, например, былины, созданные в Киеве, оказались своими в далеком северном Поморье, а летописи, повествующие о Киеве, сохранялись и многократно переписывались во Владимирской Руси. Это была, как обычно определяют, общерусская культура, которая только с конца XIII–XIV века начинает постепенно разветвляться на украинскую, белорусскую и великорусскую. Так, по определению Н.И. Костомарова, из древнего русского народа выросли «три ветви русского народа: то были – южнорусская, белорусская и великорусская».[30]
Только оказавшись в составе Литовского, а затем Польского государства, население Южной Руси начало превращаться в самостоятельный украинский народ, чья своеобразная культура сформировалась к рубежу XVI–XVII веков. Если же встать на точку зрения М.С. Грушевского и его сторонников, согласно которой украинский народ сложился до XIII века, неизбежно придется прийти к выводу, что народ этот позднее, так сказать, утратил свое лицо, ибо на территории Украины в очень малой степени сохранилось наследие Киевской Руси, начиная с тех же былин (их трудно распознаваемые следы находят только в так называемых «героических колядках»); даже множество памятников зодчества, включая собор Святой Софии в Киеве, было кардинально перестроено на основе иного стиля (чего не произошло, например, с новгородской – созданной в одно время с киевской – Софией).
Иначе говоря, перед историком Украины встает дилемма: либо исходить из понятия о едином русском народе IX–XII веков, создавшем, в частности, культуру Южной, Киевской Руси, либо же – под давлением массы фактов – признать, что культура Киевской Руси вообще не имеет прямого и непосредственного отношения к украинскому народу, ибо эта культура действительно сохранялась и развивалась после XIII века в Северной, а не Южной Руси.
Мнение же, что именно украинский народ (и не единый тогда – общерусский) создал культуру Киевской Руси, а после XIII века чуть ли не полностью доверил ее сохранение и дальнейшее развитие великорусскому народу, между тем как сам пошел по явно и существенно иному пути, – это мнение в конечном счете просто абсурдно.
Вопрос стоит именно так: историку Украины или надо полностью «отречься» от Киевской Руси, или же согласиться, что до XIII века существовал единый древнерусский народ, а формирование украинского народа и его самобытной и богатой культуры началось с конца XIII века.
Это всецело подтверждает и историческое языковедение. В трактате Ф.П. Филина «Происхождение русского, украинского и белорусского языков» (1972), подводящем итоги полуторавекового изучения проблемы (в том числе и украинским языковедением), а также многолетних исследований самого автора, говорится, в частности, что только «в XIV–XV веках лексико-семантические различия языка северо-восточных, западных и южных памятников становились заметными» и, значит, именно «в XIV–XV веках получают широкое распространение особенности, характерные для русского, украинского и белорусского языков… Явления, специфические для каждого восточнославянского языка, продолжали нарастать и в более позднее время».[31] Между прочим, Ф.П. Филин в этом своем выводе всецело опирается на труд крупнейшего украинского языковеда Л.А. Булаховского «Питання походження украiнськоi мови» (Киев, 1956): «Как полагает Л.А. Булаховский… древнерусский язык во всем существенном был един. Никаких особенных восточнославянских племенных диалектов не существовало», и «древнеукраинские особенности» лишь «с XIV века… становятся совершенно явными».
Но, конечно, «особенности» – это еще не язык в полном смысле этого слова. Великий филолог М.М. Бахтин, не раз обращавшийся к украинской словесности и культуре в целом, писал еще в 1944 году: «Значение XVI в. на Украине. Борьба с польским игом и с Турцией, формирование украинской национальности… В XVI веке выдвигается впервые вопрос о национальном языке (курсив М.М. Бахтина. – В.К.), возникает потребность создать письменную «руську мову», отличную от славянской (т. е. церковнославянской. – В.К.) и польской. На эту «мову» переводятся книги церковно-учительные и богослужебные («Пересопницкое Евангелие» – 1555–1561)».[32]
31