Об этом со всей определенностью писал, в частности, выдающийся мыслитель и филолог князь Н.С. Трубецкой – писал, пожалуй, даже чрезмерно заостряя проблему: «…та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры» (см. работу Н.С. Трубецкого «К украинской проблеме» в журн.: Наш современник, 1992, № 3, с. 165). Н. С. Трубецкой, конечно, говорит о киевско-украинской культуре, сложившейся после XIII–XIV веков.
Это совершенно наглядно выразилось в том факте, что все наиболее влиятельные деятели российской культуры конца XVII – начала XVIII века были выходцами из Киева, сформировались именно там – и Епифаний Славинецкий, и Симеон Полоцкий, и святой Димитрий Ростовский (Туптало), и Стефан Яворский, и Феофан Прокопович…
Позднее же, в XIX веке, напротив, украинская культура испытывала плодотворное воздействие русской; никак ведь не скинешь со счетов, что величайший поэт Украины Тарас Шевченко сложился не где-нибудь, а в Петербурге.
Вообще-то неразрывное (хотя и есть охотники разрывать!) единство украинского и русского видимо для всех запечатлено в грандиозном творчестве Гоголя; гораздо реже видят в сущности такое же единство, явленное в творчестве Лескова и Данилевского, Короленко и Бунина, М. Булгакова и Паустовского. Единство это исключительно важно и жизненно необходимо. Если бы оно было утрачено, не только бы порвалась плодотворная взаимосвязь культур, сами эти две культуры в их собственном развитии потеряли бы слишком много.
Было бы нелепо отрицать, что в истории русского и украинского народов – как, правда, и в истории любых тесно связанных народов – бывало всякое, и можно указать печальные и горькие страницы, о которых и нельзя, и не следует забывать. Но и постоянное надрывное напоминание об этих страницах ни к чему хорошему не приведет, что ясно обнаружилось в последние годы, особенно в церковных делах.
Недопустимо подрывать изначальное и так или иначе (несмотря на все трудности и отклонения) сохранявшееся единство Православной Церкви; оно, это единство, существовало даже и тогда, когда Россию и Украину разделяли жесткие государственные границы. И любой отказ от этого единства Церкви будет отказом не от чего-то чужого, но от своего собственного, восходящего к единым для русских и украинцев равноапостольным святым Ольге и Владимиру…
Против кого боролся Дмитрий Донской?[34]
Казалось бы, ответ общеизвестен: против Золотой Орды! Вот привычная трактовка Мамаева побоища из Большой советской энциклопедии: «…На Куликовом поле был нанесен сильный удар по господству Золотой Орды, ускоривший ее последующий распад» (Т. 13. С. 587). Но в этой же энциклопедии в статье, посвященной Золотой Орде (Т. 9. С. 561–562), констатируется иное: именно после разгрома Мамая в Орде на пятнадцать лет «прекратились смуты», усилилась «центральная власть»; что же касается «распада» Золотой Орды, то это событие относится уже к следующему, XV веку. Не случайно Александр Блок причислил битву у реки Непрядвы к таким событиям, разгадка которых «еще впереди». Это сказал поэт, внимательно изучивший исторические материалы о Мамаевом побоище, создавший знаменитый цикл стихотворений «На поле Куликовом». В чем же загадка одного из самых памятных и прославленных событий отечественной истории?
Прежде всего обратим внимание на то, что летопись называет противником Московского войска в битве на реке Непрядве не Золотую, а Мамаеву Орду. Для понимания событий 1380 года принципиально важно понять, что Мамаева Орда вовсе не равнозначна Золотой, и это различие сознавал великий князь Дмитрий Иванович, прозванный Донским. Как известно, в 1357 году, ровно через сто двадцать лет после вторжения Батыя в пределы Руси, Золотая Орда оказалась в состоянии длительного и тяжкого кризиса. На протяжении следующих двух десятилетий на золотоордынском престоле сменили друг друга более двадцати (!) ханов. В русских летописях этот период обозначен выразительным словом замятия.
В сложившейся ситуации исключительную роль стал играть выдающийся военачальник и политик Мамай. Он захватывал столицу Золотой Орды четыре или даже пять раз, но все-таки вынужден был покидать ее. Причину этого помогает уяснить сообщение летописи о том, как позже, в конце 1380 года, Мамай вступил в бой с Тохтамышем, который был законным ханом, Чингисидом: «Мамаевы же князья, сойдя оконей, изъявили покорность царю Тохтамышу и поклялись ему по своей вере и стали на его сторону, а Мамая оставили поруганным».