– В кои-то веки тебе можно выбраться на тусовку, от души оторваться, но ты и здесь пытаешься играть роль примерной цыпочки.
–А я и есть примерная цыпочка, Мони. Вопрос не в том, куда, вопрос в том, кто, понимаешь?– Элисса присаживается на пуфик у входа и надевает высокую шпильку-стилетто. Неудобно до безумия. И как мама все время ходит на таких каблуках? Глядишь, так можно и голову разбить, не вытянув очередной шаг «тигрицы от бедра».– Это всего лишь осенний бал университета, а не вечеринка на Ибице. Там будут всё те же ребята, преподаватели, выпускники. Так что никаких сумасшествий. Я не могу позволить себе напиться и свалиться без сознания в туалете. Завтра же об этом доложат отцу, если только раньше о таком позоре не напишут какие-нибудь желтогазетчики.
– Неужели тебе никогда не хотелось расслабиться, Эли?– продолжала гнуть свою линию Моника,– тебе не кажется, что такая жизнь- это путь в никуда? Нет, я не говорю, что образ жизни раскрепощенных, девальвировавших свою ценность девиц правильный, я и себя считаю той еще грешной бестией, но… Понимаешь, против природы не попрешь. Похоть- это инстинкт.
–Нет, Моника. Похоть- это распущенность. Инстинкт- это полюбить человека и захотеть с ним большего. Если ты об этом, я такого еще не встретила, так что смысла в этом разговоре попросту нет…
–А встретишь ли с узурпатором- послом на хвосте, работающим не над франко-эмиратскими отношениями, а над присмотром за твоей добродетелью, и строгим папочкой, контролирующим каждый шаг?
Элисса старалась не думать о том, куда вела подруга. На худой конец, в ее окружении- среди близких родственников- почти все были замужем по любви, значит… Пугало лишь слово «почти»… Если положить руку на сердце, едва ли хоть какую-то историю любви ее родственников можно было назвать простой… И ведь речь шла о том, что она знала. Наверняка, цензура умалчивала о большем… Вопрос был в том, что ни отец, ни мать не позволили бы ей ступить и на шаг в сторону тех драм, которые пережили, скажем, ее двоюродная сестра Иштар или ее отец, родной дядя Элиссы шейх Нур5. Правда была в том, что Эли с детства слишком опекали, чтобы отпустить на свободу. А противоречивые приключения Ташы (прим. сокращенное имя Иштар) вдвойне вынуждали отца усилить контроль над дочерью- красавицей.
Её уже то и дело, якобы, невзначай, знакомили с различными «хорошими партиями», но сердце не лежало ни к одному. Эли знала, что предложений могло быть в разы больше, но отец не спешил, отвергая все прямые попытки сводничества со стороны потенциальных сватов.
«Она еще совсем ребенок!»– звучало безапелляционно на большинство заходов в отношении ее руки и сердца.
Элисса выдыхала с облегчением. Она и правда была не готова к тому, чтобы почувствовать себя женщиной во всех смыслах этого слова. Даже представить было сложно, что она способна влюбиться, что способна вот так же, как Моника, не спать ночами и думать нон-стопом о каком-то нелепом объекте обожания. Правда, у подруги этот самый «объект обожания» сменялся чаще, чем любимая пара лодочек.
Элисса могла бы долго спорить с Моникой о многих вопросах экзистенциальности, но в одном отказать подруге было нельзя- она обладала удивительной взрослой мудростью, немного циничной и жесткой, не всегда приглядной, но от этого всё более ценной. При всей своей смелости и даже немного распущенности она была достойной уважения девушкой. Блестящая студентка, дочь известного политика-революционера, вынужденного эмигрировать из Бразилии из опасения политических репрессий. Сначала у нее были страхи, что с ней общаться тоже будет запрещено, но на удивление родители не стали лютовать настолько сильно, ограничившись предупреждением, чтобы Эли не участвовала в загулах подруги. Более того, учившийся по стопам отца в Англии старший брат Эли, Шериф, при заездах к сестре недвусмысленно делал знаки внимания красивой подруге Эли. Та с удовольствием их принимала, заливаясь краской и гордостью. Еще бы, сам принц, поимевший полмира…
В коридоре раздался громкий писк домофона, ознаменовавший приход еще одной их подруги- Фатимы.
–Ну, наконец-то, -раздался веселый голос Моники, которая, правда, тут же поменяла тон, стоило ей увидеть третью подругу,– что? Вы сговорились или это какой-то флеш моб? Что за унылый черный цвет? Или мы все-таки на похороны?
Элисса хмыкнула, когда увидела на подруге- сирийке тоже черное платье похожего силуэта и классические туфли. Без сомнения, девушка отдала предпочтение такому стилю по тем же соображениям, что и сама Эли. Фатима перевелась в их университет из Дамаска два года назад и попала в их группу. Дочь одного из министров, она быстро сдружилась с Элиссой, которая сама была на четверть сирийкой по матери. Иногда девушка даже подозревала, что ее появление в группе было неслучайным и даже видела в этом руку отцовской заботы.