Матушка раскинулась, как могла, на полке, и увлекла батюшку на себя. В банном пару их голые, мокрые и горячие тела улеглись друг на дружку, плотно обнялись и прижались, образуя едину плоть. Матушка развела бёдра, принимая батюшку внутрь, руками притиснула его к грудям и обхватила ногами... И запел над ними ангельский хор «Богородица, дева, радуйся!»
...Ублажив как следует супругу, батюшка сполз с матушки и на дрожащих ногах вышел в предбанник охолонуться. Посидев там и испив холодного кваску, он вернулся к матушке, узрел вновь её могучие округлости, и почуял новый прилив желаний. Банька творила чудеса...
- Что, миленький, нешто устал? – с лукавой улыбкой заговорила матушка. Она вновь ощутила внутри горячий зуд неутолённой плоти.
- Марьюшка, милая, давай ещё? – батюшку почуял вдруг в себе силу великую. – Хочешь ли?
- А то!.. – матушка засмеялась серебристым своим счастливым смехом и повернулась на живот. – Как не хотеть!.. Дело-то богоугодное!
То, что это именно так, матушка не сомневалась. Она привстала на коленях, приподняла необъятный свой гладкий зад и оборотила его к батюшке.
- Пристраивайся сзаду, любый, – говорила она безо всякого смущения, повернув к нему круглое, ласковое лицо. – Уж как я люблю сзаду-то!..
Она прогнула свою тонкую талию, поднимая зад повыше, чтоб привлечь внимание нерешительного батюшки, случайно взглянула в окошко и вскрикнула...
К окошку вплотную были прижаты ошарашенные лица мальчишек, смотревшие на неё во все глаза.
* * *
...Не прошло и получаса, как все трое «олухов» были выставлены на коленях перед образами замаливать грехи свои перед Господом. Субботний ужин для малолетних иродов, само собой, отменялся. Батюшка был просто вне себя.
- Ах, Господи, за что наказываешь?.. Почто чад моих лишил разума? – зычно взывал он, проходясь мимо стоявших в ряд грешников. – Что сделать мне с иродами малолетними, подскажи?? Убить ли? или проклясть навеки?
Все трое, стоя на коленях, крестились и плакали.
- Кто надоумил?.. Кто, негодяи?? – вопрошал батюшка Феофан, потрясая руками.
- Пе-етька!.. – заголосил ангелочек Прошка, размазывая слёзы по сморщенной мордочке.
- Петька Дёмин? - вмешалась матушка. Ей хотелось пожалеть младшенького, который точно не знал, что творил.
- Да-а, - плакал и Васятка. – Дё-о-мин!.. Он сказал, пойдём посмотри-им... как тятя вашу мамку еть буди-ить!..
Тут матушка вспыхнула, а батюшка выдал Васятке такую затрещину, что тот с колен упал на пол. Заодно уж получил затрещину и стоявший молча Гришаня.
- Ах, дураки какие, - матушка покраснела. – Еть... Прости Господи! Любить это значит, обалдуи вы несчастные!.. Нельзя так говорить! А уж смотреть на это – грех тяжкий!
- А Петька говорил, что завсегда в бане смотрит тятьку с мамкой, - протянул Васятка.
– А Васька сказал, что мамку голу посмотреть охота-а... – вступил Прошка.
- Не-е, я не говори-ил... – ревел Васька.
- Говори-ил!..
- Ну, вот что! – прервал их, наконец, батюшка. – С Петькой своим Фёдор сам разберётся - я ему скажу. А с вами... Я вам много прощал... Но на сей раз!.. Порка – вот ваше спасение. Порка, пост и молитва!.. – батюшка гневно пристукнул кулаком по столу.
Васятка и Прошка заголосили с новой силой, хотя розги пока никто из них ещё не пробовал. Гришаня стоял на коленях молча.
- Васька и Прошка, ставьте скамью посредине!.. Гришка, марш за розгами! Вон с кустов прутьев нарежь, да подлиннее! – батюшка был необычно решителен, грозен, и матушка даже боялась сказать что-то супротив.
...Когда батюшка Феофан смотрел принесённые Гришкой розги, проверяя их на крепость, в дверь постучали, и в избу вошёл сосед, Фёдор Дёмин, держа за вихры своего Петьку. Одно ухо у Петьки сильно краснело.
- Моё почтение, батюшка Феофан! Моё почтение, матушка!.. – почтительно кланяясь, говорил он. – Я тут мальца-то своего допросил, что, мол, за шум там, у батюшки Феофана на дворе... За ухо потаскал маленько... Ну, он и признался, что, мол, в баньке подглядывали... Так я думаю, что уж вы, батюшка, своих-то строго накажете... Вижу, и скамья готова!.. Так уж и моего заодно, своею суровою рукою... Острастка нужна, ох, нужна! Да и наставления ваши, батюшка... очень уж они хорошо... в душу прям... порядок делают! И хочешь, бывало, украсть... а это в нашем купецком деле, скажу вам!.. а вот нет, и всё!.. Так своих-то будете учить... ну и Петьку моего... оч-чень ему это, подлецу, требуется!
Петька стоял недвижно, уронив руки, с застывшим, повёрнутым в сторону лицом, как нашкодивший кот, которого держат за загривок. Отец Феофан поглядел на него, погладил бороду...