юаназавтраползала-искала, сдавалав починку, -
все это в смазанных координатах времени, с большими провалами, про которые и вспомнить не могла, что делала, словом, как говорят в кино: в наплыв, -пока, наконец, сноване оказалась у монастырской проходнойю
Листья уже прираспустились, но еще не потеряли первоначальной, клейкой свежести. Монахи, которых онаостанавливала, отвечали нанинкины вопросы Ыне знаюы или Ыизвините, спешуы, и все это было похоже насговор.
Наблюдали заНинкою двое: Арифметик, поплевывающий в тени лаврских ворот, и сухорукий страж, который, выждав в потоке монахов относительное затишье, украдкою стукнул в окно, привлекая нинкино внимание.
-- Уехал, -- сказал, когдаонаподошла.
-- Куда?
Страж пожал здоровым плечом, но версию высказал:
-- К матери, наверное, наканикулы. Они все раз в год ездют.
-- А где у него мать?
Тут не оказалось и версии:
-- Я даже не послушник. По найму работаю. Присматриваются. Благословенья покане получил.
Нинкапотерянно побрелак выходу.
-- Эй, девушка! -- страж, высунувшись в окошко, показывал письмо.
-- Мне? -- вмиг расцветшая, счастливая подбежалаНинка.
-- Не-а. Ему. Вчерапришло. Может, от матери? Тут внизу адрес. Хочешь -спиши, -- и подал клок бумаги, обкусанный карандаш.
-- Санкт-Петербург, -- выводилаНинка, аАрифметик знай поплевывал, знай поглядывал.
Онашлаузкой, в гору, улочкою, когда, въехав правыми колесами набезлюдный тротуар, бежевая Ыдевяткаы прижалаНинку к стене. Распахнулась задняя дверца.
-- Не боись, -- сказал Арифметик и кивнул приглашающе. -- Тебя -- не тронем, -- а, увидев в нинкиных глазах ужас, добавил довольно: -- Надо было б -- нашли б где и когда. Бегать-то от нас все равно -- без пользы. Ну!
Нинкаселав машину.
-- В Москву, что ли, собралась? Подвезти?
-- Мнею до станции.
-- Сбежал, значит, Сергуняю -- не столько вопросил, сколько утвердил Арифметик. -- А куда -- ты, конечно, не знаешь.
Нинкамотнулаголовою.
-- Или знаешь?
Нинказамоталаголовою совсем уж отчаянно.
-- Адресок-то списала, -- возразил Арифметик. -- Пощупать -- найдем. Найдем, Санёк? -- обратился к водителю.
-- Запросто, -- отозвался Санёк.
Нинканапряглась, как в зубоврачебном кресле.
-- Ладно, не бзди. Я этот адресок и без тебя знаю. Питерский, точно?
Нинкаприкусилагубу.
-- Мы ведь с Сергуней, -- продолжил Арифметик, которому понравилось, что Нинкаприкусилагубу, -- мы ведь с ним старые, можно сказать, друзья. Одноклассники. И по этому адреску сергунинамамашане один раз чаем меня поила. Ага! Со сладкими булочками. Только вряд ли Сергуня там. Он ведь мальчик сообразительный. Знает, что я адресок знаю. Но если уж так получитсяю хоть, конечно, хрен так получитсяю что повстречаешь старого моего дружкараньше, чем я, -- передай, что зря он от сегодняшней нашей встречи сбежал. Мы с ним так не договаривались. Не сбежал -- может, и выкрутился бы, атеперью
Весомо, всерьез, были сказаны Арифметиком последние фразы, и Нинкарефлекторно бросилась назащиту монаха, самане подозревая, как много правды в ее словах:
-- Дане от вас! Не от вас он сбежал! От меня!
-- Телкаты, конечно, клевая, -- смерил ее Арифметик сомневающимся взглядом. -- Только слишком много насебя тоже не бери. Не надо.
-- Аю что оню сделал? -- спросилаНинка.
-- Он? -- зачем-то продемонстрировал Арифметик удивление. -- Он заложил шестерых. Усекла? Даты у него у самого и спроси -- наверное, расскажет, -- и хохотнул. -- Так чо? -- добавил. -- Не страшно наэлектричке-то пилить? Санёк, как думаешь? Ей не страшно? -- подмигнул обернувшемуся Саньку. -- А то давай с нами.
Нинкасновапомоталаголовою.
-- Тогда -- привет, -- и Арифметик распахнул перед Нинкою дверцу. -- Да! -- добавил вдогонку. -- Напомни, в общем, ему, что в задачке, в арифметической, которую я задал, ответ получился: две жизни. А он, будем по дружбе считать, расплатился в электричке заодну. Так что пусть готовится к встрече со своим Богом. Без этихю как егою без метафор. Короче: чтоб соблазнаот нас бегать больше не было -- убьем! Дешевле выйдет. И для него, и для нас.
Нинкахотелабыло сказать что-то, умолить, предложить любую плату, -- только выпросить у Арифметикамонахову жизнь, -- но прежде, чем успелараскрыть рот, машинасорвалась с местаи скрылась в проулке.
-- До Санкт-Петербургаесть? -- Нинкастоялав гулком, пустом полунощном кассовом зале Ленинградского вокзала.
-- СВ, -- ответилакассирша. -- Один, два? -- и принялась набивать наклавиатуре запрос.
-- Аю сколько? -- робко осведомилась Нинка.
-- Сто сорок два, -- ответилакассирша. -- И десять -- постель.
-- Извините, -- качнулаНинкаголовою. -- А чего попрощею не найдется?
Красавец-блондин, перетаптывающийся в недлинном хвосте у соседнего окошечка -- сдавать лишний -- прислушался, положил наНинку глаз.
-- Попроще нету, -- презрительно глянулакассирша. -- Так чт, не берешь?
Нинкасновакачнулаголовою, отошла.
-- Я сейчас, -- бросил блондин соседу по очереди и подвалил к Нинке. -- У меня есть попроще: совсем бесплатный. Но вместе.
Нинкапосмотреланаблондина: тот был хорош и, кажется, даже киноартист.
-- Вместе так вместею
В синем, почти ультрафиолетовом свете гэдээровского вагонного ночникакрасавец-блондин стоял наколенях перед диванчиком, где лежалазамалым не полностью раздетая, равнодушная Нинка, и ласкал ее, целовал, пытался завести.
-- Ну что же это такое?! -- вскочил, отчаявшись, рухнул насвой диванчик. -- Мстишь, что ли? Забилет?! Дакак ты не понимаешь -- одно с другимю
-- Все я понимаю, -- отозвалась Нинка. -- Все я, Димочка, хороший мой, понимаю. И трахаться люблю побольше твоего. Только кайф исчез куда-то. Ушел. И не мучайся: ты здесь не-при-чем!..
Нинкаскучно -- давно, видать, -- сиделанахолодных ступенях парадной.
Загромыхал лифт, остановился. Нинкаглянула: нестарая, очень элегантная дама, достав ключи, отпиралату самую как раз дверь, которая и нужнабылаНинке.
-- Вы -- сережинамама?
Дамамедленно огляделаНинку с головы до ног, что последняя и принялазаответ положительный.
-- Здравствуйте.
-- Здравствуйте, -- отозвалась дама. -- А вы очень хорошенькая.
-- Знаю, -- сказалаНинка.
Дамаоткрыладверь и вошлав прихожую не то что бы приглашая засобою, но, во всяком случае, и не запрещая.