Я достаточно хорошо знала Элен и не могла пройти мимо многозначительной паузы и не понять двусмысленного звучания ее слов.
— Внешне? Что ты хочешь этим сказать?
Она откинулась на спинку стула и посмотрела на меня. В ее глазах промелькнул невысказанный вопрос.
Она вздохнула.
— Могу ли я быть с тобой откровенной? Это строго конфиденциально.
Я кивнула.
Помолчав, она тихо произнесла:
— За год до смерти Фелисити — она уже была больна — у него что-то было с одной женщиной. Она… безумно… любила его. Насколько я понимаю, ритм отношений был довольно напряженный. Вероятно, она была очень сексуальна. Как бы то ни было, он решил положить всему этому конец. И она… покончила с собой. Я знала ее родителей. Эту историю удалось замять. Ее отец — королевский советник. Очень влиятельный человек.
— А Чарльз Гардинг?
— Он был совершенно опустошен. Проклинал себя. Вскоре после этого Фелисити умерла. Это стало вторым ударом. А ведь он, как мне кажется, был уверен, что умеет управлять всеми и всем. Думаю, с тех пор его преследует чувство вины.
Я поняла, почему его притягивает Элизабет. Она могла стать волшебным бальзамом, исцеляющим больную виной душу. Но что она получит взамен?
— Что ж, может быть, ему встретится хорошая женщина.
Я улыбнулась Элен. Мне хотелось разбить возникшую между нами близость. Она поняла меня. И снова стала светской Элен.
— Их не так уж и мало.
И она вернула мне улыбку.
— Конечно. Хотя они и часто умирают.
Мы смеялись. Разговор подошел к концу. Я узнала многое. В том числе и о себе. И это было уже слишком.
16
Чарльз Гардинг пригласил нас к себе на Глаусестершайр. Ленч должен был состояться в воскресенье. Мы должны были привезти бесценный подарок. Элизабет. Ему следовало остерегаться.
В машине мы с Домиником молчали. Недавно между нами состоялся знаменательный разговор. Мы говорили о нас. Он лежал рядом со мной, удовлетворенный, чувственное выражение проступило на его лице. Светлые волосы косой прядью падали ему на лоб. Он был без очков, и его взгляд казался рассеянным. Он гладил мои волосы и шептал:
— Рут… ты разбиваешь мне сердце.
Я вздохнула.
— Ты получил то, что хотел. Меня.
Мы и не пытались обрести то, что не принадлежало нам. Только чудо могло подарить нам такую возможность.
— Ты знаешь, что такое катастрофа, Рут?
— Думаю, что знаю.
— Нет, ты меня не поняла. В математике. Знаешь ли ты, что такое катастрофа… как математический термин?
— Нет.
— Система, разрушающая другую систему. Ты разрушила меня. Ты захватчица.
— Конечно. Все посягают друг на друга.
Я встала под душ. После захвата. Современная женщина, действующая по-современному. Соблюдающая правила гигиены.
— Мы слишком часто говорим об этом.
Утренние впечатления поблекли. Мы ехали в машине.
— Может быть. Ты преследовал меня, Доминик. Я не нарушила ни одного своего обещания. Оглянись вокруг. Сегодня прекрасный день. Давай радоваться этому. Интересно посмотреть на сэра Чарльза на фоне его владений.
Мне не хотелось, чтобы натянутость, возникшая между мной и Домиником, стала явной. В этом есть что-то отталкивающее, что-то унизительное. В глазах Чарльза. И я задабривала Доминика.
Женщина, которую обожают — а именно такой я, несомненно, и была, — может делать все, что угодно. В частности, она имеет право на ошибки. Мы балансировали. Его любовь. Моя холодность. Я спрашивала себя, понимает ли Доминик, как он нуждается в страданиях. Наверное, нет.
Дом Чарльза Гардинга, Фримтон Мэнор Фарм, разочаровал меня. Низкое каменное строение семнадцатого века вблизи деревни Котсволд. Я надеялась увидеть нечто огромное, величественное. Вместо этого — мирный цветущий уголок. Ряд каштанов. Короткая аллея тополей.
Он ждал нас, стоя на каменном крыльце. Мы прошли в комнату с низким потолком. Потрескивал огонь. Глубокие кресла. Старый ковер, на котором была выткана сцена искушения из былых времен, покрывал деревянный пол. Этот дом был не похож на западню. Он был правдив. Такой, как есть — со своей архитектурой, свойственными ему убранством и запахами. Если его и посещали привидения, то, думаю, лишь потому, что им было хорошо в нем.
Начался обмен любезностями.