Я не ела уже три дня, поэтому мои мысли полнились, навеки позабыв о том, что такое совесть. Жадно вглядываясь в прохожих, подмечала каждый спрятанный кошелёк на поясе. Важно было найти глупца, любящего яркие представления, которыми я одаривала каждого, клюнувшего на крючок. А этих уж, на счастье таких же, не знающих гордости и стыда, как я, стало, пруд пруди в последнее время. Поток, желающих посетить наше закрытое королевство возрос в несколько раз, как только мы вновь, как и триста лет назад, открыли нашу обитель для посторонних. Всё дело в том, что в золотых клетках знати опустело. Многим стало не хватать редких игрушек-деликотесов, которыми они то и дело перекусывали, заполняя брюхо и тешась приторной сладостью жизни без забот, а у кого-то их так и вовсе не осталось. Не привыкшие голодать, снизошли до такой милости, как немного подвинув свою гордость, дать пожить всего несколько часов в роскоши отбросу, взимая в качестве платы жалкую жизнь, что лишь не на долго утоляет голод.
- Что ты делаешь в этом страшном, сгнившем городе, кроха? - С жалостью подумала про себя, заранее знаю судьбу на вид такой невидной девочки с чистой душой, как мне показалось. - Не подскажешь, кого мы ждём? - Спросила, мило улыбнувшись одной из тех светских улыбок, которой меня старательно учили воспитательницы, лупя гибкой указкой по пальцам каждый раз, услышав или увидев ошибку. Я ненавидела это место. Ненавидела до нервных судорог каждой клеточкой тела, каждым шрамом, что они оставляли плёткой на моём теле, каждой частичкой бренной, измученной души, что ещё оставалась в моём тощем, немощном теле, покрытом мурашками от ледяного утреннего ветра, что завывая, словно стая диких волков, со свистом, раздающемся в ушах, проносился над красным городом, доверху залитым кровью. Что бы хоть немного согреть свои плечи и шею, я распустила замысловатый пучок из косичек, благодаря которому, волосы вились пуще прежнего. Теперь, мои лохмы мало чем отличались от пышных огненных волос маленькой девочки с красивыми глазами.
- Сопровождающего нас до острова дяденьку, - Робко прошептала малышка, пряча голову в плечи. Она, словно запуганная собачонка, смотрела на меня своими большими, наивными глазами из под густых ресниц, плотно поджав губы. Я не могла понять, ей было холодно или страшно. Трусясь, будто лист на ветру, она с жадностью рассматривала меня, иногда испугано поглядывая на места, где было порвано платье, оголяя мои уродливые шрамы.
- Интересно, что за мысли витают в этой кудрявой пламенной головке? - Меня не покидал этот вопрос с тех пор, как я её увидела. Она не похожа на остальных. По её одежде можно сказать, что она не нуждается в деньгах и не голодает, судя по её пухленьким розовым щёчкам. - Зачем ты здесь? - Крутилось у меня на языке, не давая покою, словно надоедливое жужжание навозных жуков, которые водились в каждом доме, мешая спокойно спать.
Мои раздумья прервал громогласный хриплый голос крайне упитанного мужчины с длинной чёрной бородой, на которой проскальзывали седые волосинки, что, растолкав всех, вальяжной неуклюжей походкой, вышел из толпы, переваливаясь с одной ноги на другую.
Глава 4. Начало
- Один, десять, тридцать, пятьдесят,... восемьдесят - С призрением во взгляде, пересчитывал всех по головам, никому не глядя в глаза, высокомерно задрав свой огромный нос Арэа. - Где ещё двое?! - Недовольно закричал на всю улицу, с трудом поворачиваясь в разные стороны, что бы просверлить ещё несколько дыр в толпе и никого не найти. - Что же... - Начал с надменной ухмылкой, - Наде-еюсь, они умеют бы-ыстро пла-авать, ведь ждать мы ни-ко-го не бу-удем! - Смаковал каждое слово, растягивая губы в хищный оскал, будто довольный, обожравшийся сметаны кот.
Прохожие, будто ничего не замечая, спокойно проходили мимо, огибая огромную тушу нашего провожатого, в то время как собравшиеся здесь, злыми, полными ненависти во взгляде глазами, со страхом озирались вокруг. Пока все тряслись за сою шкуру, я не могла понять, почему у нашей уродливой и вонючей компании, от которой смердело на всю улицу непонятно из чего сделанной брагой и дешёвыми духами с нотками чьего-то невыносимо противного пота, так мало участников. Всего, каких-то восемьдесят два вампа, когда должно переваливать за восемьсот. Оглянувшись вокруг себя, я поняла, что всем наплепать на то, сколько нас пришло. Единственное, что было в этих бесстыдных красных зеркалах души - тревога, застилающая глаза и не дающая трезво мыслить голове.