Найдя нужную страницу, Грэхард, вздрагивая от нервного напряжения, сличил отрывки.
Возникло чувство, что их писали по одному образцу. Однако ж, результаты судостроительной ревизии в ньонской столице — а именно она значилась в заголовке дерековского отчёта — точно не могли иметь никакого отношения к Кармидерскому университету.
«Это точно писал Дерек», — сформировалось в душе Грэхарда твёрдое убеждение, успокоившее и сердце, и дрожь, и разлившееся по всему телу тёплой уверенностью в том, что эпоха безнадёжной тревоги окончена. Сотрудник Кармидерского университета уж точно не бедствует!
Неосознанно поглаживая свою роскошную густую бороду, Грэхард погрузился глубоко в размышления.
Он не мог вообразить себе ни одной причины, по которой Дерек — если это и впрямь был он — зачем-то решил бы сохранять анонимность. Положим, он до сих пор даже слышать ничего не желает о Грэхарде — но кто мешает ему работать с Милдаром? Они точно были друзьями раньше, и Дерек совсем не обязан был разрывать с Милдаром связь из-за того только, что он порвал связь с Грэхардом.
Или он боялся, что Грэхард… что? Потребует объяснений? Станет настаивать на встрече? Завалит его идиотскими письмами?
Давно справившись со своей старой потребностью немедленно нестись за Дереком и возвращать его любой ценой, Грэхард теперь не помнил её и не мог понять, чего может бояться Дерек и зачем ему вздумалось скрываться.
«Нужно поговорить с Милдаром!» — принял решение Грэхард, вставая. Глядишь, личный разговор что-то и прояснит.
***
— Да, я лично беседовал и с госпожой Тогнар, и с её руководителем, — мелко кивая, охотно принялся делиться своими живыми впечатлениями Милдар. — Достижения этой дамы и впрямь вызывают уважение!
— Она ведь дочь правителя Аньтье? — небрежно поинтересовался Грэхард, праздно перебирая бумаги на столе и изображая безразличие. Нагретая лучами солнца столешница под пальцами была приятно тёплой, и ему нравилось длить это ощущение.
Милдар, рассеяно глядя в заоблачные дали воспоминаний и слегка щурясь на цветные солнечные лучи, проходящие сквозь витражи окон, охотно подтвердил эту информацию и выразил свой восторг по поводу того, что столь известное в Анджелии семейство подаёт столь славный пример.
Выслушав длинный яркий монолог о том, как хорошо устроено это дело в Кармидере, Грэхард перешёл к сути:
— Ты, кажется, весьма впечатлил местного ректора, дружище?
Не разобрав, в чём суть перехода, Милдар нахмурил седые брови:
— Мой повелитель?
— Судя по всему, — лениво отметил Грэхард, — он выделил тебе в помощь своего лучшего аналитика. Написанная им справка безупречна, — холодно оценил он.
На миг глаза Милдара сконцентрировались на лице владыки — обычно рассеянный взгляд блеснул остротой — но тут же расфокусировались обратно, и он беспечно подтвердил:
— О да, Кармидер всегда славился своими аналитиками!
Грэхард, от которого не укрылась эта игра мимики, небрежно продолжил:
— Неплохо было бы переманить такого специалиста к нам.
Милдар мягко рассмеялся — стариковским дребезжащим смехом — потом ответил:
— Это вряд ли, анжельские ростки плохо приживаются на ньонской почве.
Поморщившись, Грэхард парировал:
— Расскажи это нашей коалиции анжельцев.
Воспользовавшись случаем, Милдар охотно увёл разговор в сторону, и владыка не стал ему в этом препятствовать. Он уже узнал всё, что хотел: отчёт и в самом деле составлял Дерек.
И Грэхард мог назвать только одну причину, по которой Милдар теперь в этом не признался: Дерек сам попросил его не говорить.
Закончив встречу, Грэхард написал приказ главе сыска: проверить Кармидерский университет, — и принялся размышлять.
Мысль о том, что Дерек, судя по всему, жив, была приятной, но он старался не концентрироваться на ней, потому что сперва требовалось всё проверить. Всё же в настоящий момент у него были лишь догадки, нашёптанные его паранойей: кто знает, насколько они соответствуют реальности?
Однако, если предположить, что Дерек жив и в Кармидере, неизбежно следует вывод, что он не желает, чтобы Грэхард об этом узнал. Случай с поездкой Милдара выдался более чем удобный — если бы Дерек рассматривал возможность восстановить контакты, это был идеальный момент.
Дерек, однако, восстановить контакт не желал — и, более того, явно опасался, что восстановить этот контакт пожелает Грэхард, и поэтому пытался как-то защитить своё инкогнито.
«Глупости какие, — фыркнул про себя Грэхард, неосознанно пиная ножку стола, за которым сидел, — он что же думал, я не узнаю его стиль?»
Тут, однако, ему пришло в голову то соображение, что он никогда не занимался образовательными проектами лично — их курировал Милдар, теперь с поддержкой Эсны, — и он в жизни бы не увидел этот отчёт, если бы Эсна не притащила его с собой, чтобы убедить его в своей правоте.
Дерек, который прекрасно знал загрузку владыки, должен был предполагать, что Грэхард его отчёт не увидит, а Эсна не сумеет его узнать, а Милдар не выдаст.
«Чего же ты боишься?» — задался вопросом Грэхард, мрачно рассматривая пепельно-серую папку и постукивая по ней ногтями.
Возможно, Дерек предполагал, что, узнай владыка о его местоположении, — тут же бы прислал по его душу своих людей, чтобы они утащили его обратно в Ньон? Это было логично сперва, когда Грэхард опасался, что Дерек окажется предателем и выдаст государственные тайны врагам. Но годы показали, что ничего подобного Дерек делать не собирался — так что о его обязательном отлове и водворении в Ньон речи не шло.
Чем мог быть страшен Грэхард для Дерека? Как владыка ни бился — ничего на ум не приходило. Чем он мог помешать Дереку теперь, когда он никак от него не зависел и вёл свободную жизнь в Анджелии?
Не преуспев в своих размышлениях, Грэхард подключил воображение и паранойю, и попытался составить список того, чего он сам боялся бы, если бы оказался на месте Дерека.
Список этот его весьма неприятно удивил, потому что первым же пунктом там шла физическая ликвидация, да и следующие три тоже не радовали перспективами.
Ладно, вопрос с «почему прячется» отпал.
Грэхарду было горько и обидно, что бывший друг считает его человеком, способным убить его из пустых мстительных соображений или от гнева.
Он, действительно, все эти годы искал Дерека — потому что хотел знать, что тот жив, что у него всё в порядке. А если не в порядке — помочь. А может, по случаю — увидеться, поговорить, попросить прощения, или даже — в самых заветных мечтах — уговорить вернуться.
Но Грэхарду и в голову бы не пришло причинить Дереку вред. Он слишком о многом размышлял в эти годы, и вынужден был признать, что Дерек имел все права его оставить. Он сам виноват в том, что не ценил Дерека, что пренебрегал его чувствами и потребностями, что принимал его служение как должное, и вместо благодарности сыпал придирками, руганью и гневными словами.
В сердце Грэхарда, конечно, росла и крепла обида, что Дерек не сказал ему вовремя, не поговорил честно, просто копил в себе горечь, пока она не перелилась через край, — но Грэхард давно уже отказался от привычки всю ответственность сваливать на Дерека. После его побега ему пришлось самому учиться взаимодействовать с людьми, проявлять терпение там, где оно нужно, обращать внимание на чувства других, — и теперь, с высоты своего нового опыта, он понимал, что было нечестно требовать от Дерека, чтобы он всё это делал за него.
Впрочем, тем горше было окидывать взглядом собственное прошлое: теперь Грэхард знал, что и как делал не так… но изменить ничего уже не мог.