Да, Грэхард и впрямь следил.
Да, ему ежемесячно приходили отчёты, подробно описывающие публичную жизнь Дерека.
Отчёты эти стали его личным окошком в жизнь друга — окошком, в которое сквозь ежедневную хмарь и мглу проглядывало то самое солнце, о котором вечно вещали анжельцы. И как он вообще мог вообразить, будто Дерек отправится не в Анджелию? Едва ли в мире существовала страна, в которой он смотрелся бы более органично…
Но всё же Грэхард понимал, что Дерек всё ещё не хочет видеть его частью своей жизни. Он, видимо, отрезал это прошлое. Посчитал, что оно больше не имеет значения.
Было мучительно понимать, что для Дерека он, Грэхард, больше не имеет значения. Стал чужим, ненужным человеком. Осознание это, как едкий дым, отравляло сердце Грэхарда и мучило его, липким мусором цеплялось к мыслям, пыльным ветром свистело в ушах…
Да, он сам всё сделал для того, чтобы стать Дереку чужим; но от дури ведь, а не от равнодушия! От пустой молодой дури! Ничего в упор не понимал и не желал понимать, вот и доигрался…
Теперь он изменился, и ему хотелось бы, чтобы Дерек знал, что он изменился… может, тогда бы он дал ему шанс что-то исправить?..
Грэхарду оставалось лишь тяжко вздыхать.
Что бы он ни написал в своём покаянном письме — сам факт доставки такого письма по адресу будет ярко и красноречиво говорить, что ничего, в общем-то, не изменилось. Грэхард по-прежнему считает возможным совать свой нос в чужую жизнь, пытаться её контролировать, игнорируя при этом чувства и решения самого хозяина этой жизни… Дерек бы, ведь, наверное, не желал бы, чтобы за ним следили…
Но это было выше сил Грэхарда — отказаться от этой слежки.
У него больше не было ничего, и уж эту-то малость он точно никому не отдаст!
«Если спугну, — сам себе рационально объяснял Грэхард, — он, чего доброго, опять куда-то рванёт, и заляжет там на дно куда как основательнее».
Страх потерять Дерека снова был слишком силён.
Лучше уж — хоть так, хоть в одностороннем порядке, но, по крайней мере, знать, где он, что с ним, как проходит его жизнь.
Тем более, что жизнь эта оказалась насыщенной и яркой!
Грэхард читал о проектах Дерека с большим увлечением, и весьма сожалел, что не может принять в них участия. Там, в Анджелии, Дерек мог позволить себе многие из того, о чём здесь, в Ньоне, Грэхард и мечтать не мог.
Ему даже приходили иногда в голову безумные фантазии бросить трон и порывом ветра рвануть в эту самую Анджелию.
Совершенная глупость!
Но как же заманчиво было себе представлять…
Тряхнув головой, Грэхард в который раз отогнал все эти мысли от себя.
Он был правителем Ньона, и его судьбой было отдавать всё ради блага своей страны.
Дерек не обязан был разделять с ним эту судьбу — он и так слишком долго шёл по жизни не своим путём, а путём Грэхарда. Так что оставалось только порадоваться, что теперь у него есть по-настоящему своя жизнь, и удаётся она ему великолепно.
646 год
***
— Признаться, я в недоумении, повелитель, — склонился глава сыска и пояснил причину своих сомнений: — Агент почему-то свято убеждён, что имел дело с проверкой, санкционированной вашим повелительством.
Грэхард нахмурился: он, совершенно точно, никакой проверки не организовывал.
— Вызови, — сухо велел он.
Этим агентом он был весьма доволен: много лет тот проживал в Анджелии под видом обычного булочника, и роль эта ему вполне удавалась. Никаких шевелений со стороны контрразведки!
В прошлом месяце пришло известие голубиной почтой, что агент узнал о возможном заговоре с целью покушения на владыку во время его поездки на Кес. Здесь, в Ньоне, оставалось лишь гадать, почему анжельские связисты отметили сообщение как возможную провокацию; ждали самого агента, чтобы узнать подробности.
Выслушав обстоятельный доклад, Грэхард понял, почему глава сыска находится в недоумении: по всему выходило, что записку с предупреждением передал Дерек, и агент, видевший его когда-то при владыке, вполне его узнал.
Отослав и главу сыска, и его подчинённого с резюмирующим «Я весьма вами доволен», подкреплённым значительной суммой, Грэхард погрузился в размышления, разглядывая помятую записку — основную причину поднятого шума.
«Во время поездки в горную обитель на Кесе на нашего повелителя, возможно, произойдёт нападение из засады» — значилось там по-ньонски знакомым аккуратным почерком, который, казалось, за эти десять лет не изменился ни на йоту.
Сердце кольнуло иголкой боли при виде этого знакомого почерка. Усилием воли Грэхард заставил себя успокоиться и отошёл к окну.
Грозовые тучи сгущались вокруг Цитадели, мраком своим окутывая и мысли её господина.
Записка вызывала бесчисленное количество вопросов, которые носились внутри головы Грэхарда одновременно, сталкиваясь друг с другом и порождая всё больше хаоса.
Откуда всплыла информация про горную обитель? Поездка готовилась в строжайшей тайне. Чья разведка, каким образом могла раскопать эти сведения, как с этой разведкой связан Дерек и возможные заговорщики? Грэхард написал первый приказ: разыскать утечку данных и путь этих данных в Анджелию.
Однако, выходит как? Дерек знает не только о самой поездке, но и о некоем заговоре — он связан с заговорщиками? Или следит за ними? Из отчётов своих следаков Грэхард знал, что Дерек сейчас находится в столице Анджелии и занимает важное место при местном видном политике, господине Михаре. Заговор готовят анжельцы? Их слишком встревожило завоевание Кеса? Хмурясь, Грэхард подписал второй приказ: прощупать отношение к нему анжельской элиты и политиков из высшего эшелона власти. Что ещё за тайный враг объявился?
Способ получения записки тоже попахивал идиотизмом. В столице Анджелии расположено официальное ньонское посольство — что мешало обратиться через него? Каким, вообще, макаром Дерек мог отыскать этого агента? Может, у него имеются тайные связи с внешней ньонской разведкой? Скрипнув зубами, Грэхард подписал тайный приказ: проверить агентов внешней разведки на несанкционированные связи.
Наконец, совершенно неясно, что творилось в голове у самого Дерека, который, с одной стороны, вроде как пытался скрыть свою личность (что за нелепая накладная борода! И где он был, когда Грэхард обсуждал с ним идиотские способы демаскировки??), с другой — благополучно засветился своим обычным почерком. Так он что же, хотел, чтобы его узнали, или желал остаться неузнанным?
Все эти вопросы настолько не сходились в голове Грэхарда, что его паранойя яркой молнией родила, наконец, правдоподобное объяснение всем странностям: да сам Дерек заговор и организовал!
Воспользовался своими старыми связями, вызнал о поездке в горную обитель, отослал фальшивое предупреждение, а сам…
Тут мысль опять перестала сходиться: если предупреждение было обманным, то где та цель, которой оно должно было достичь? Ну, получил Грэхард фальшивое предупреждение. Что дальше?
«Это какую же засаду нужно готовить на Кесе, чтобы туда заманивать отряд моих карателей?» — подвис Грэхард, вообразив, что цель провокации — уничтожить его передовые войска.
Свежий порыв грозового ветра стукнул в окно, привнося в мысли новую струю.
«Так у него же Тогнары и Рийары в друзьях! Да и Михар этот!» — «прозрел» Грэхард, который увидел в происходящем попытку со стороны анжельской верхушки уничтожить его вернейших воинов. Вот он, растяпа, поверит этому предупреждению, пошлёт на Кес засаду… и там-то их всех и вырежут!
И понятно тогда, почему Дерек своим почерком написал! Чтобы, значит, Грэхард развесил уши лопухом и всему поверил! Мол, не может же Дерек обмануть!