Сердце Грэхарда сбилось с ритма и ёкнуло; в её интонациях он услышал голос Дерека.
— Если кто и сможет сдвинуть эти закостенелые обычаи с мёртвой точки, то это ты, мой повелитель! — не унималась Эсна. — У тебя хватит и энергии, и мужества… — тут она запнулась на полуфразе, потому что заметила, что он смотрит на неё совершенно мёртвым неподвижным взглядом.
Догадавшись, о чём он думает, она замолкла и уныло села на своё место.
С минуту они молчали. Долетавший из приоткрытого от окна ветер приносил с собой свежий запах йода и шелестел бумагами, норовя разбросать их, но не имея для того достаточно сил.
— Я изучу эти документы внимательнее, солнечная, — наконец, резюмировал Грэхард. — Но на многое не рассчитывай.
Она кивнула и тихо ушла.
Тряхнув головой и отогнав от себя призраков прошлого — право, давно было бы пора всё это отпустить! — он погрузился в чтение, рассеяно выстукивая по гладкой деревянной столешнице навязчивый народный мотив.
Отчёт оказался весьма занимательным. Как Грэхард любил: без воды и лишних рассуждений, только факты и цифры, и некоторые осторожные прогнозы.
Впечатлившись успехами первых студенток Кармидера, Грэхард всё же не мог не подумать: «Но ведь не все женщины будут поступать из любви к науке!»
Вторя его мыслям, отчёт предоставил информацию о других дамах — во втором и последующим наборах были женщины, которые, в самом деле, использовали университет как способ сбежать из дому или найти выгодного жениха. Как оказалось, у Кармидера был на этот случай разработан проект вступительного экзамена, который помог бы отсеять лишних. С этого года планировалось его ввести — но отчёт был написан летом, так что пока были неясны результаты этого эксперимента.
«Но как женщины смогут сдать этот экзамен, если они нигде не учились раньше?» — удивился Грэхард, и… тут же получил ответ на этот вопрос: Кармидер организовал летние подготовительные курсы для поступающих, а также же уже выпустил несколько общих пособий, рассчитанных на широкую аудиторию.
«Посмотреть бы те пособия!» — нахмурился Грэхард, и в следующей же строчке прочёл, что полный комплект таковых передаётся ньонскому легату Милдару для ознакомления.
У Грэхарда яркими молниями в глазах взыграла паранойя: отчёт словно бы читал его мысли и заранее приготавливал ответы на вопросы, которые будут у него возникать. Это было подозрительно. Зачем бы неизвестному сотруднику Кармидерского университета проявлять столько участия в этом деле? Возможно, готовится какая-то провокация против Ньона?
Быть может, его хотят спровоцировать на этот безумный шаг, чтобы под этим предлогом поднять восстание консервативной ньонской верхушки?
Усилием воли отогнав серый мглистый туман своих подозрений, Грэхард вернулся к отчёту.
Далее в нём весьма толково перечислялись выгоды от принятия женщин. Как писал сотрудник университета, женщины были более замотивированы — зачастую их семьи были против такого шага, поэтому им приходилось добиваться разрешения, и к учёбе приступали лишь те, кто действительно сильно этого хотел. Поэтому из женщин получались более старательные студенты, прилагающие силы и упорство к овладеванию профессией.
В пример приводилась та самая дочка правителя Аньтье, госпожа Тогнар, которая, не имея никакой подготовительной базы, за первый курс полностью освоила материалы, которым обычно будущие студенты посвящали несколько лет перед поступлением. Кроме того, госпожа Тогнар ещё и решила остаться в университете и продолжать научную карьеру.
Грэхарду история показалась сказочной, но в отчёте тут же были приведены и резюмирующая справка от научного руководителя бойкой девицы, и характеристика от ректора. По их словам выходило, что именно госпожа Тогнар — выбравшая своим призванием фармацевтику — открыла новое лекарство, позволяющее проводить дезинфекцию тонких и деликатных тканей.
Грэхард заинтересовался необыкновенно — в его армии многие воины теряли порой глаз именно из-за воспаления после ранения. Составитель отчёта не подвёл, и сделал отдельный акцент именно на потенциальной возможности использовать изобретение в полевых условиях, сохраняя, тем самым, раненым зрение.
Незамедлительно сделав выписки, Грэхард начал составлять приказ о проверке этой идеи — она выглядела крайне перспективно. К его удивлению, в отчёте вполне доходчиво объяснялось, что это за раствор сульфата меди, как его получать и в какой концентрации использовать.
Дальнейшее чтение отчёта оказалось не менее занимательным, и Грэхард подготовил ещё несколько приказов. Представленные аргументы выглядели чрезвычайно убедительно и охватывали, казалось, все сферы, интересующие Грэхарда как правителя, а также предвосхищали все его вопросы и возражения.
«Повезло Кармидеру с сотрудниками…» — тоскливо подумал Грэхард, перечитывая отчёт. Добиться столь толковых бумаг от своей канцелярии он не мог уже… Небесный, когда он вообще в последний раз читал что-то настолько толковое?
…иголочка догадки кольнула сердце вспышкой холода: Дерек всегда готовил для него именно такие сводные отчёты. Что там писали министры, канцелярия, князья, администраторы — владыка не читал сам. Все отчётные материалы тщательно изучал Дерек, а потом сводил их вот в такие ёмкие и конкретные доклады.
Несмотря на все усилия, Грэхарду больше не удалось найти человека ему на замену. Приходилось теперь мучиться с разнородными документами самому, с тоской вспоминая, как когда-то всё было удобно и мудро — а он не замечал и не ценил…
Захваченный глухой тоской по прошлому, Грэхард пошелестел в одном из своих шкафов и достал старый-престарый отчёт, написанный когда-то Дереком. Сентиментально вздохнув над знакомым аккуратным почерком, Грэхард вчитался в выцветшие строки…
И сердце его, оборвавшись болезненным спазмом, замерло и сбилось с ритма.
Он узнавал обороты.
Он видел в этом старом отчёте точно такие же обороты, которые только что читал в этом документе из Кармидера.
Он замер, в упор глядя на бумаги и не видя их, поражённый догадкой, отчаянно боящийся в неё поверить, истово мечтающий, чтобы она оказалась правдивой, ещё более боящийся того, что мучительная эта надежда не оправдается и рухнет в пропасть привычного чёрного отчаяния… В себя он пришёл от того, что глазам было сухо и больно: он совсем забыл о необходимости смаргивать, и пялился в отчёт как заколдованный. Сморгнув и поморщившись, Грэхард вернулся к столу и положил перед собой обе папки.
Кармидерская была тоже написана по-ньонски, летящим и немного невнятным почерком Милдара — очевидно, он переводил с анжельского…
«Если оригинал был написан анжельцем — то где все их роскошные метафоры?» — нахмурился Грэхард и ещё раз пробежал глазами университетскую писанину, плохо понимая смысл написанного из-за несущегося вскачь сердца, которое отчаянно хотело верить — и, вопреки любым доводам разума, уже верило.
Всё же он, наконец, осознал, что университетский документ сформулирован сухим лаконичным языком и не содержит ни одного пышного, сложного и яркого оборота, на который были так горазды анжельцы.
Грэхард предположил бы, что в отчётах анжельцы скромнее, чем в обычной речи, но он знал наверняка, что это не так: во время своей жизни в Анджелии он видал достаточно и официальных, и научных документов, и все они пестрели обычными для анжельцев красотами выразительности и метафоричности.
Открыв наугад папку со старым отчётом Дерека — пальцы едва ощутимо дрожали, не желая держать бумагу так крепко, как им было велено, — Грэхард прочитал несколько абзацев. Да, он только что видел нечто похожее, в том повествовании о госпоже Тогнар…