И я тоже расхохотался.
Какая чушь.
*******
Грау осознавала насколько беспечно оставаться в ненадежном убежище Хэлла. Если Арвису известно о туннелях, никакая защита долго не протянет, и жрец найдет их, придет за ними, раздавит, как букашек. Как Хедвина.
Грау хотелось выть.
После коронации она из последних сил отвлекала полного подозрений принца, развлекала, играла, и тот успокоился, прекратил расспросы и провокации, доверился привычному образу или просто сам устал - выглядел он как никогда ужасно, будто ночь не спал, а потом, изнеможённый, сражался с полчищем врагов, проиграл и сбежал... Какая чепуха лезет в голову - все лишь бы забыться, не думать: она теперь совершенно одна.
Хедвина больше нет.
Из-за ее ошибки.
Из-за ублюдка Арвиса.
Из-за этой проклятой короны!
Грау - ночная кошка Грау - для всех должна была украсть великое сокровище из Оплота Вечности и сбежать, покинуть город, завершив грандиозное дело. После коронации и свадьбы надобность бы в ней отпала. И никакой связи между обычной преступницей из Нижнего города и королем. Корона-то, настоящая корона, на месте, казалось бы - нетронута, но подделка, отданная принцу, пропала, и не понять: оставлять корону без присмотра во дворце было опасной затеей, обычная случайность, или Арвис изначально знал, что искать.
Глупо, ничуть не скрываясь, ходить по улицам Нижнего города, ее знали, ее узнавали - еще бы, в таком незабываемом наряде. Наверняка вездесущие шпионы Арвиса уже докладывали о прогулках самоуверенной воровки.
Напасть могли в любой момент - убить или захватить, не суть, Грау не против хорошей драки.
Грау жаждала крови.
Мести. И бездумно провоцировала.
Глупо-глупо-глупо.
Хэлл спал на старых тряпках в одной из комнат брошенной таверны - многих трудов стоило его завести обратно и усыпить в разгар дня.
Грау нужен откровенный разговор наедине с ювелиром, сделавшим поддельную корону. И тогда она пдумает, как быть дальше.
Мастерская располагалась в Среднем городе - невзрачная вывеска, тесная полутемная комната, наполовину скрытая потрепанной занавесью, со второго этажа - аромат мясного бульона. Одна из десятков маленьких семейных мастерских. Дик Фахмэн, юркий рыжебородый толстяк с длинными пальцами, встретил Грау широкой улыбкой.
- Не ожидал увидеть тебя вновь, милая...
- Надеюсь, не потому что рассказал жрецам о моем необычном заказе, - у Грау слишком плохое настроение, чтобы мурлыкать, а еще запах еды разбудил голод.
Но Дик растерялся искренне:
- О чем ты? Я никому ни слова, не дурак ведь! Ты обещала, что жрецы мое творение не увидят и нечего опасаться. Простая работёнка для обмана простака, или что ты там говорила - мне лишние детали ни к чему. Я-то думал, что все прошло как по маслу, слышал про ограбление, да и коронация сегодня...
- Тебя не смутило, что короновали не того?
Больше всего Грау в ротенладцах пугало и раздражало их безразличие.
- Да какая разница, кого... - Дик пожал плечами. - Если старший принц вслед за папашей отправился, то туда ему и дорога. Этот Эльрик хоть посерьёзней выглядит, может и выйдет с него толк.
Все, что об ее женихе знал простой люд - развратник и надменный неженка. Да и непростой знал не больше. С одной стороны Грау понимала, отчего Хэлл предпочитал скрывать свой ум, с другой - он явно переборщил, создавая образ наглого избалованного принца. Его презирали.
- Хоть Арвис и объявил, что принц умер от сердечной болезни, но говорят, якобы кое-кто из слуг видел, как он напился и во время оргии, прямо под прыгающей девицей, подавился абрикосовой косточкой... - под взглядом Грау Дик осекся. Обычно она любила выслушивать сплетни, но тут ей Хэлла даже жалко стало.
- А про корону я правда никому не говорил, никто и не спрашивал, и не видел меня за работой - будь уверена... Разве что Фин заглядывал, но это Фин - он знаешь как и жрецов, и министров, и вообще всю знать не любит, уж точно бы докладывать не стал...
- Я понятия не имею, что еще за Фин. Рассказывай.
Хоть какая-то ниточка. Грау чуяла, что напала на след.
Она обязательно во всем разберется.
Глава 3. Жрецы и кошки
Я проснулся от раздражения - молитвенные завывания Грау, словно тупым мечом в грудь давили, тоскливые и бессмысленные.
Вечернее солнце заливало комнату ослепляющим светом, окрашивало темные волосы Грау в красные тона, тенями рисовало на ее лице тревожные узоры. Закрыв глаза, она стояла на коленях, у самых губ соединила кончики пальцев, и пела, и пела, и пела. Я знал лугарийский, но различить мог только отдельные слова - солнце, ветер и кровь, битва, победа, щедрый бог, жестокий бог... потроха?.. Служители Хранящего Вечность Господина взывали к своему богу с большей утонченностью, можно сказать - научно. Грау же казалась какой-то дикаркой.