Волин поднялся на ноги и подошёл к Георгию. Тот продолжал сидеть на стуле, только теперь откинулся на спинку и, свесив голову на плечо, закрыл глаза. Труба валялась на полу.
– Паап, ну кто это, а? – повторила вопрос Лена. – И почему он спит в моей палате?
Валентин Васильевич опустился перед Георгием на колени и взял его ещё тёплые руки в свои ладони.
– Это Георгий, дочка, – прошептал Волин. – Георгий… И он не спит. Он умер…
Девушка из-за стойки протянула Валентину Васильевичу квитанцию и листок с данными, которые написал секретарь.
– Не волнуйтесь, вы всё правильно заполнили. Я проверила.
– Спасибо, родная, – кивнул служащей Волин.
– Точно, страховать посылочку не будете? – спросила на всякий случай почтальонша.
– Незачем. Поверьте на слово, она и так дойдёт, – загадочно улыбнулся старик. И ни к селу, ни к городу добавил: – Рано или поздно.
Он отошёл от барьера, но вдруг пошатнулся и схватился за сердце. От глаз служащей это не ускользнуло:
– Вам плохо? Может, скорую вызвать?
Волин обернулся.
– Нет, нормально всё. Возраст, – ответил он. – Сейчас посижу малёха, да двину восвояси. Ты мне, дочка, водички не дашь? Таблеточку запить.
В подтверждение своих слов Валентин Васильевич сделал пару шагов до шеренги стульев, уселся на один из них и достал из кармана пиджака початый блистер.
– Да, конечно! Подождите минуточку, – кивнула девушка и скрылась за дверью служебного помещения.
А когда вернулась с пластиковым стаканчиком в руке, вода Волину была уже не нужна. Старик сидел и, не мигая, смотрел в потолок, синюшно сверкающий лампами дневного света. На губах застыла улыбка абсолютно счастливого человека…
Любопытство пересилило порядочность. Лена открыла записную книжку. Та, видимо, выпала из кармана Георгия, когда санитары перекладывали тело со стула на носилки.
Нет, ничего интересного. Имена, адреса, телефоны. На разных языках. И это закономерно, понятно. Известный музыкант. Катался по всему миру. Везде друзья и знакомые.
Женщина собралась положить книжицу на тумбочку, когда та выскользнула у неё из рук и шлёпнулась на пол. При этом откуда-то из межстраничного пространства выскочила сложенная пополам бумажка. Она вспорхнула пёстрой бабочкой и мягко спланировала на подоконник.
Лена вскочила с кровати и, словно девчонка, в два прыжка достигла окна. Взяв обрывок в руки, она увидела непонятные символы на совершенно незнакомом языке. Повернула листочек обратной стороной, и брови поползли вверх. Ровным красивым почерком, явно мужским, без изысков, был аккуратно выведен, должно быть, перевод:
«Даже в смерти самой всегда найдётся капля жизни, как в жизни заложено смерти неминуемой начало».
– Чушь какая, – с лёгким пренебрежением в никуда проговорила Лена и, скомкав бумажку, бросила её в открытую форточку.