Понимаю, ага. Но разве от этого легче? Э-эх…
В общем, о чём тут дальше говорить?
Разве, о волне протеста, которую всколыхнул мой неосмотрительный поступок. Даже удивляюсь, откуда о нём стало известно в широких массах? Я-то помалкивал, как рыба под соусом бешамель. Не дурак же, в самом деле. Наверное, бабка растрепала. Или машинист из метро. Или следователь. Или…
Да какая теперь разница?!
Хреново другое. Уже буквально через неделю после известного происшествия бурлила вся Москва. На улицы высыпали десятки (если не сотни) тысяч недовольных в силиконовых масках Шалтай-Болтаев. Нестройные колонны людей, вооружённых связанными попарно воздушными шариками с намалёванными на них лозунгами типа: «Чесал, чешу и честь имею!», «Почешись или проиграешь!», «Кто не чешет – не мужик!» и прочее подобное, – двигались в разных направлениях. К Кремлю, к мэрии, к МинФОМу, к МВД и почему-то к цирку на проспекте Вернадского. То и дело останавливались на площадях, начиная дружно скандировать:
– Кашин! Мы чешем вместе с тобой!
– Каждый гражданин имеет право на почесать! – и прочие громкие глупости в этом же роде.
По всем каналам растиражировали интервью с известным академиком, который, многозначительно потирая переносицу, объяснял неподкованному в зоологии народонаселению, что чесать себя в интимных местах – это всего лишь безусловный рефлекс, присущий любому представителю млекопитающих мужской гендерной принадлежности. Другое дело, что всё-таки правильнее следовать подобным низким инстинктам в личном пространстве, а не в общественном.
Молчу про многочисленные ток-шоу и полемики.
Совсем не хочу говорить об Интернете, взорванном репликами миллионов пользователей «о своём отношением к проблеме». А вчера на каком-то сайте прочёл, что… Нет, лучше процитирую: «По мотивам известной истории, приключившейся с московским студентом Артёмом Кашиным, а также событий, за ней последовавших, недавно написан сценарий для производства полнометражного кинофильма, а также расширенный его вариант – для восьмисерийного телесериала. На главные роли претендуют…» Бла-бла-бла…
Вот что мне теперь делать?!
Думал на малой родине, в Брянске, зашхериться, да вовремя опомнился. Не, не выход. Там меня каждая вторая собака знает. Не скрою, совсем уж чудовищные мысли голову посещали: а ну, как лягу под нож хирурга, да как избавлюсь от первопричины всех своих несчастий…
Впрочем, суета это всё. И всё рано или поздно заканчивается. Приятнее б, конечно, пораньше.
А на улицу с плакатом да во главу колонны, как бывшие однокурснички советуют, я не пойду. Даже не просите. Не готов я стать ни символом, ни знаменем, ни тотемом.
Лучше дождусь-ка получки. Половину её сразу отложу на житьё-бытьё, а на вторую… На оставшиеся деньги извращусь по полной программе: куплю бутылку (или, если бабла хватит, даже две) настоящего пива, пачку настоящих сигарет с табаком, укачу на весь выходной куда-нибудь за город и дочитаю, наконец, «Фиесту» аморального, но, как мне кажется, настоящего писателя Хемингуэя.
В извращённом одиночестве. Извращённо почёсываясь в интимных местах.
С извращённым удовольствием.
Лёгкая нотка ванили
Так… Что у нас сегодня? Ага. Кованая сталь, корень самшита, автомобильная резина, дублёная кожа, пот гастарбайтера, процедурный кабинет и… свежие листья коки? Помилуйте, шеф, это ж отсебятина! Перебор! Нет в аромате «Тотальное подчинение» (номер П-074) растительных ноток кроме самшитовой. Вы ж деловое совещание проводите, Эрнест Константиныч. При чём тут секс?.. Хотя… В чём-то вы, без сомнения, правы. Всё экспериментируете, неугомонный старикан. Всё экспериментируете…
Гена улыбнулся собственным мыслям. Он, как обычно, сидел в дальнем углу. Слушал монотонный бубнёж Известного вполуха и, в отличие от остальных, ничего не записывал, не кусал ногти, нервно не почёсывался. И даже головой подобострастно не кивал. Эрнест Константинович, впрочем, внимания на Геннадия до поры до времени тоже не обращал. Ясное дело, портативный аннигилятор в нагрудном кармане. Старинный, аналоговый, под стать паровому смэллгенератору за шторой. Что ж, сойдёт. Да и станет ли кошмарить ли битый битого? Хм…
И только когда монолог плавно перешёл от вопросов стратегических к индивидуальным, и в кабинете прозвучала его собственная фамилия, главный смэллоператор напустил на лицо заинтересованный вид.