«Вовсе никакой я не страшный, Люся…»
Всего два лишних символа перед знаком равенства: /0.
До цепочки кодов, сразу после вводной строки. Дробь и ноль.
Элементарный цифровой аннигилятор имени Геннадия Рушко.
Можно делить на ноль? Ха! Первый класс, вторая четверть.
Всё.
Эрнест Константинович Известный вернулся в кабинет с переговоров, когда большинство «напутствий» уже прозвучало. С экрана, поблёскивая серебристыми висками в тон платиновой оправе очков, вещал элегантный «номер шесть». Олигарх Проворов. Старый неудачник, которое десятилетие пытающийся втюхать населению грядущую с ним экономическую революцию. Как он не понимает, долдон, что народу нужна только стабильность?! Вопрос сто лет как решенный… на самом высшем уровне.
Но что-то всё ж было не так. Что?
Пока Известный пристально вглядывался в экран, Проворова сменил коммунист Фуганов. Хм… Изображение безупречно. Звук? Да вроде вполне себе. Сочное такое стерео. Но что? Что тогда?
И тут директора осенило. Запах!
Запах отсутствовал. За олигархом должен был тянуться лёгкий шлейф керосина, а Фуганов… От Фуганова планировалось разить смэллом Д-101! «Старым дерьмом»! Ах ты, парфюмер чёртов! Рушко! Ну, гад, влип. Теперь точно уволю к хренам собачьим…
Рука Известного потянулась к коммуникатору, когда нерешительно тренькнула, а потом истерично заверещала допотопная «вертушка». Кремль… Что делать? Что говорить?
Из трубки раздался Голос. Как всегда, спокойный. Правда, на этот раз не очень уверенный:
– Добрый вечер, Эрнест Константиныч. Вот, знаете ли, решил на досуге развлечься. Посмотреть последние предвыборные обращения. И… – на пару секунд повисла тяжёлая пауза, – представьте себе, в кабинете до сих пор пахнет лишь моим собственным одеколоном… Представили?
– Д-да, – слегка заикнувшись, односложно ответил Известный.
– А теперь представьте на минуту… – в Голосе появились нехорошие нотки, – чем будет пахнуть народ, в одночасье лишившийся стабильности. И вы… Чем будете благоухать… мня-мня… на пенсии… эээ… лично вы? Дачным навозом?
Странно, но от этих слов в голове Известного словно что-то перещёлкнуло. Стало настолько всё равно, что старик успокоился. Его ответ Голосу прозвучал как-то устало и в то же время с оттенком сарказма:
– Дачным, говорите? Что ж, можно и навозом. Хороший запах. Увы, почти забытый, но зато натуральный. Безо всяких там ваших этих… ванилинов…
Аннигилятор остался в кабинете. На столе, рядом с бланком приказа.
Давно стемнело. «Чёртов парфюмер» Рушко не спеша шёл по аллейке ботанического сада, вдыхая полной грудью пробуждающуюся весну.
Март.
Боже, как свежо и после зимы щедро благоухает март! Ненавязчивые оттенки талого снега, сырой древесной коры, оттаивающих собачьих экскрементов, подгнившей прошлогодней листвы и еле-еле пробивающиеся с далёкой автострады ядовитые выхлопы создают такой удивительный коктейль, что просто хочется жить.
Жить! И радоваться тому, что живёшь.
А коль стало грустно, настроение всегда можно чем-то подправить. Теми же «свежими листьями коки». Или «яблочным цветом» каким-нибудь.
Ну, а если уж и Люся после всего наконец-то согласится заглянуть к тебе на ужин, а к кулинарными изыскам хозяина попытается остаться, мягко говоря, равнодушной, вспомни, что в кармане лежит новенький смартшет. Незаметно сгенери на нём…
[интермедия) Наколдуй мне вчера
Наколдуй мне вчера.
Вчера было славно. Кальвадос в тёмной бутылке. Мягкий рассеянный свет выцветшего, некогда зелёного, абажура. Исцарапанная зубами вдохновения перламутровая ручка с треснутым под шариком золотым пером. Два листа серой бумаги на липкой от немытой старости клеёнке. Был вечер. Почти бесконечный и совершенно нереальный, незаметно закончившийся лишь сегодня под утро. Твои длинные каштановые волосы, расчёсанные, как у Йоко Оно, на прямой пробор, колючее плечо в родинках, нежно подставленное под мою небритую щёку. Вчера была музыка. Под тихий голос ушедшего в вечность Лу Рида. Вчера…
Наколдуй мне вчера.
Вчера было. Оно не могло просто присниться. Я помню, как мы высчитывали столбиком на бумаге литраж мирового океана, тихо смеялись, тёрлись носами. Пролитый на пол кальвадос выдыхался перебродившим красным яблоком. У тебя долго дёргалось веко. А потом на щеку упала ресница. Ты загадала желание, которое тут же исполнилось. Оно не могло не исполниться вчера. Вчера было сказочно…
Наколдуй мне вчера.
Вчера было жутко. Остервенелая снежная крупа яростно билась в наши окна, но не могла пробить прозрачной брони тонких стёкол, пугливо вздрагивавших от резких порывов западного ветра. Гудело в радиаторе какое-то мелкое вселенское зло, заключённое в стальные трубы и чугунные рёбра. Истерично выло от собственного бессилия. А мы испуганно улыбались и, как дети, застенчиво смотрели друг на дружку, то и дело озирались по сторонам, ожидая чего-то волшебного. А оно, что-то волшебное, уже было. Рядом. Вокруг нас. Вчера…