Они продолжали болтать; Жюльенна откровенно рассказывала о своем нынешнем любовнике, майоре «Королевских шотландцев». Это, впрочем, оставило Элизабет совершенно равнодушной: она не испытывала никакой зависти. То, что соединяло ее и Адама, было в представлении Элизабет куда глубже и значительнее, чем чувства, испытываемые Жюльенной по отношению к ее майору или ко всем ее прежним любовникам. Пусть любовь Элизабет не была восторженной, но она была серьезной и основательной.
– Извини, я на минутку, – сказала Жюльенна, прерывая рассказ о своих последних похождениях. – Обещала позвонить Ронни и сказать, где мы сегодня обедаем.
Соскочив с высокого стула, Жюльенна послала воздушный поцелуй господину, сидевшему в самом углу бара, которого она наверняка хорошо знала, и направилась к телефонной будке.
Элизабет осталась сидеть у стойки, раздумывая о различиях в поведении людей в Гонконге и Лондоне. В Англии она ни при каких обстоятельствах не осталась бы у стойки бара одна.
– Еще джина с тоником, мадам? – вежливо осведомился у нее бармен-китаец.
– Нет, спасибо, лучше лимонаду.
Бармен принялся наливать лимонад, и как раз в этот момент в баре появились двое модно одетых мужчин. Они направились прямо к стойке.
– Никогда не слыхивал подобной ерунды, – мрачно сказал один из них, усаживаясь на стул рядом с Элизабет. – Не успел сойти на берег, а все-то он уже знает, даже то, как лучше защищаться от японцев, если те вздумают напасть. Черт возьми! Он думает, что в случае войны они будут воевать где-нибудь на материке, а тут все останется по-прежнему. Одно знаю наверняка: он из тех идиотов, которые, дожив до определенного возраста, только мешают делу. Как, ты говоришь, его зовут?
Бармен пододвинул к Элизабет запотевший бокал с лимонадом.
– Гарланд, – ответил второй собеседник. Элизабет чуть не задохнулась от гнева, ее пальцы соскользнули с влажной поверхности, и бокал с ужасающим грохотом упал и разбился. Брызги лимонада попали на брюки того самого мужчины, который назвал Адама идиотом. Мужчина резко обернулся.
– Какого черта... – начал было он, сверкнув глазами.
У него были прямые черные волосы, челка закрывала весь лоб до крутых бровей. Загорелое бронзовое лицо было выразительным и мужественным. Такие лица обычно бывают у очень неприятных и жестких людей.
– Прошу прощения, – гневно произнесла Элизабет, испытав на себе твердый мужской взгляд. – Я нечаянно.
У мужчины оказались темно-карие глаза. Не такие, как у Адама, шоколадного оттенка, а скорее черные.
– Позвольте я возьму вам другой бокал? – предложил он. Только сейчас Элизабет заметила, что в его зрачках искрятся золотистые блестки и бровь пересекает едва заметный белесый шрам. – Вы что пили? Джин с тоником?
– Лимонад, – не разжимая зубов, произнесла она. – И я не позволю вам угощать меня! Если уж вы хотите знать, то человек, о котором вы только что отозвались так непочтительно, – мой муж!
В глазах мужчины на мгновение отразился ужас. Впрочем, он тотчас же пропал.
– В таком случае я прошу позволить мне угостить вас. – К удивлению Элизабет, ей послышались веселые нотки в голосе мужчины, словно речь шла о чем-то забавном. – Ли, пожалуйста, лимонад для миссис Гарланд.
Элизабет поднялась со стула, ее прямо-таки трясло от злости. В представлении мужчина не нуждался. Она и так знала, кто перед ней. Описание сэра Денхолма было очень точным.
– Нет уж, благодарю покорно, – со злостью выдохнула она. – Всего доброго, мистер Эллиот! – И направилась к выходу. Голова Элизабет была высоко поднята, напряженная спина выражала возмущение.
Глава 8
Дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной. Элизабет чуть не врезалась в Жюльенну, шедшую ей навстречу.
– Полегче, полегче... – со смехом произнесла Жюльенна. – Что-то ты рановато уходишь. До встречи с Ронни у меня еще целый час.
Элизабет громко выдохнула и постаралась немного успокоиться.
– Извини, Жюльенна, но мне уже пора. Увидимся позднее.
– Не торопись! Пойдем выпьем еще по коктейлю, – предложила Жюльенна, во взгляде которой читалось некоторое изумление.
Элизабет решительно покачала головой. Ни за какие коврижки не согласилась бы она вернуться в бар, где сидел этот несносный Риф Эллиот.
– Извини, Жюльенна, но мне и вправду нужно идти. Мы сегодня обедаем у Гресби, я и так уже опаздываю. – С этими словами Элизабет направилась к выходу.
Жюльенна с сожалением посмотрела на дверь бара и последовала за Элизабет. «Ничего, мне еще представится возможность подстеречь Рифа, – подумала она, по своему обыкновению заменяя разочарование оптимистическими рассуждениями. – Тем более что в следующий раз он будет один, без приятелей».
– Ну, раз ты так торопишься, – сказала она, подстраиваясь под шаг Элизабет, – а у меня еще есть время, я подвезу тебя, если ты не против. Я могу выпить свой аперитив и в «Пене»[5]. Там бармен делает великолепный «Манхэттен».
Когда они уселись в крошечный «моррис» Жюльенны, Элизабет почувствовала, что ее гнев понемногу улетучивается. Риф Эллиот всего лишь развязный, наглый грубиян. Теперь понятно, почему он пользуется симпатией таких людей, как Жюльенна и ее супруг, Элен и Том Николсон, Алистер Манро. Они наверняка не считают Адама идиотом. Их мнение куда важнее того, что сказал какой-то Риф Эллиот.
Словно прочитав ее мысли, Жюльенна вдруг произнесла:
– Ты обратила внимание на двух мужчин, что вошли в бар перед твоим уходом? Темноволосый и высокий – это и есть Риф Эллиот. Я как раз звонила Ронни и через стекло будки увидела их. Несмотря на судебное разбирательство и волну поднявшихся пересудов, он ведет себя так, словно ему все трын-трава.
Элизабет понимала, что не следует спрашивать, но любопытство пересилило.
– Что за пересуды? – поинтересовалась она, когда Жюльенна лихо вывела «моррис» на проезжую часть.
Глаза Жюльенны сверкнули.
– Ну, о том, что он сослал Мелиссу на одну из своих ферм на Новой территории. О том, что не дает ей развода и держит затворницей. Даже не сообщает ее отцу, где именно она находится.
– Господи, разве полиция ничего не может предпринять?! – явно шокированная тем, что услышала, произнесла Элизабет.
Жюльенна засмеялась.
– Он ведь ее муж. И законники не очень-то торопятся связываться с Рифом, особенно после того, как ему было предъявлено обвинение в убийстве, а он выставил их всех дураками. Могу поспорить, что полковник Лэнгдон, отец Мелиссы, не спешил бы прибегнуть к помощи закона, знай он заранее, что адвокат Рифа построит свою защиту на обвинении Мелиссы в пристрастии к наркотикам. Mon Dieu! Слышала бы ты, какое впечатление произвели эти слова!
– А это правда? – спросила Элизабет, припомнив утверждение сэра Денхолма о том, что Риф возвел напраслину на свою жену, чтобы спасти собственную шкуру.
Жюльенна вела машину, почти не обращая внимания на другие автомобили и вовсе не замечая пешеходов, которые только и успевали уворачиваться от ее «морриса».
– А кто его знает, – типично по-галльски пожав плечами, ответила Жюльенна. – Риф говорит, что его жена наркоманка, а ее отец и те, кто давно ее знает, утверждают, что ничего подобного. Присяжные не поверили Рифу, когда он сказал, что, вернувшись из деловой поездки в Сингапур, застал жену в постели с Джако Латимьером. А этот Джако хорошо известен всем живущим на острове европейцам как торговец наркотиками. Что касается меня, то я уверена: Риф говорит сущую правду. Какие еще причины у Мелиссы ложиться в постель с таким ничтожеством, как этот Джако? Такие мужчины перед каждой женщиной на коленях должны ползать, умоляя о любви, как о великой милости. А уж такой красавице, как Мелисса, Джако даром не нужен, вот что я тебе скажу. Так что если Мелисса пустила его к себе в постель, то вовсе не потому, что ей понадобился партнер для секса. Стало быть, хотела за что-то расплатиться натурой. Скорее всего за героин.
Машина затормозила перед величественным фасадом отеля «Пенинсула».