Лиз постоянно переживала за нее. Дочери над ней смеялись и называли курицей-наседкой. Она им звонила трижды в день, чтобы узнать, как дела. Лиз просто хотела своим дочерям счастья. Последние двадцать лет девочки были смыслом ее жизни, и она не хотела, чтобы дочери, подобно ей, упустили свой шанс из-за выполнения материнских обязанностей. Лиз от всего отказалась ради них и теперь, когда они стали жить отдельно, даже не была уверена, сможет ли еще писать. Она обещала себе, что будет пытаться, но ничего не выходило. Она боялась, что на отдыхе с родственниками ей придется в очередной раз объяснять, почему она ничего не сделала за прошедший год. Как объяснить это людям вроде них?
Филипп – второй после их матери человек в империи, созданной Оливией при молчаливой, надежной поддержке их отца, – был претендентом на кресло генерального директора. Его жена, успешный адвокат, партнер в солидной юридической фирме, смотрела на всех свысока. Эта красивая, холеная, хорошо одевавшаяся женщина уверяла всех, что собирается стать судьей. Джон, младший брат Лиз, был потрясающим художником и гением дизайна. Его жена защитила кандидатскую диссертацию и преподавала литературу в Принстонском университете. Касси, сестра Лиз, никогда не участвовала в летних путешествиях, приуроченных ко дню рождения матери. Она отдалилась от семьи после смерти отца и стала одним из ведущих музыкальных продюсеров в мире. Жила она в Лондоне, в последние пять лет – со всемирно известным рок-музыкантом Дэнни Хеллом, который был моложе ее на десять лет. Лиз постоянно спрашивала себя, как можно конкурировать с такими людьми? Всё, что она сделала в жизни, – это написала несколько слабых рассказов, дважды неудачно выходила замуж и вырастила двух замечательных дочек. Софи и Кэрол были ее единственным достижением, но никого из ее родственников это не впечатляло. Она была уверена, что все считают ее полной неудачницей.
Мать всегда по-доброму относилась к ее творчеству и старалась подбодрить; но Лиз предполагала, что она это делает просто из вежливости. Им было ее жалко. Лиз всю жизнь барахталась, пытаясь держаться на плаву. Она чувствовала себя уверенно лишь в заботах о детях, которых любила больше всего на свете. Но в то же время она была единственной в семье, кто не окончил колледж, побывал в браке более одного раза и не обрел в них счастья. Карьеру она не сделала, жила на средства целевого фонда, и всю жизнь ее сковывал страх неудач.
Лиз жила в Коннектикуте, в загородном коттедже, который на протяжении десяти лет, с момента покупки, собиралась отремонтировать, но и этого так и не сделала. У нее просто руки не доходили. Хотя сам по себе дом был красивый, он доставлял кучу проблем: в нем постоянно что-то текло, ломалось, а как все починить, она не знала. Ее жизнь, как казалось Лиз, в каком-то смысле была похожа на этот дом: она имела потенциал, но постепенно рушилась. И вот теперь предстояло опять ехать с родственниками на каникулы. У нее не хватало духу поступить так, как ежегодно поступала ее сестра, и отказать матери, отвергнуть ее приглашение. Поэтому Лиз всегда делала то, чего от нее ожидали, она не хотела никого обидеть и вместе с дочерьми участвовала в поездках. Девочки прекрасно проводили там время: Софи и Оливия были родственными душами, как Лиз и ее бабушка Мэрибел, но всякий раз после летних каникул Лиз давала себе слово, что больше никогда не поедет. Для нее это был слишком сильный стресс – сравнивать себя с другими Грейсонами и терпеть их замечания, оскорбления и «полезную» критику по поводу ее образа жизни. Никто не понимал, чем она может заниматься и тратить массу свободного времени, особенно теперь, когда дочери с ней не живут. И было невозможно объяснить, что порой целыми днями она не могла заставить себя встать с постели.
Единственным человеком, который понимал чрезвычайную неуверенность Лиз в себе, была Мэрибел, которую внучка навещала еженедельно. Как и для Филиппа, бабушка стала для нее второй мамой, а Оливия являлась скорее другом. Мать всегда была с ней добра, участлива, но Лиз была убеждена, что они просто слишком разные, чтобы понимать друг друга. Мэрибел советовала Лиз дать матери шанс и утверждала, что Оливия сожалеет о том, что уделяла детям мало времени, но Лиз считала, что теперь уже слишком поздно. И путешествия по случаю дня рождения Оливии с каждым годом только укрепляли ее в своем мнении. Лиз проводила с родными две недели в чудесных местах, чувствуя себя изгоем и страдая. Теперь в ее почте висело приглашение, а Лиз не решалась его прочесть. Она долго на него смотрела и наконец открыла и увидела фотографии громадной яхты.