Он приподнялся над землею на локтях и удивленно помотал головою. Голова кружилась. Все убыстряясь и убыстряясь. И даже в таком, как сейчас, казалось бы, предельно устойчивом положении, его неумолимо вело набок.
- Неужели... - наконец-то его настигло осознание того, что брошенный ослабевшей рукою степняка камень, хоть и не убил его, но таки свое черное дело сделал, и сотский еще не скоро сможет отличить верх от низа, не говоря уж о том, чтобы удержать равновесие в седле. - А-а-а, сссука! - Ольстин в ярости ударил кулаком по земле и тут же пожалел о своем поступке, так как немедленно был вынужден согнуться в три погибели, выворачивая наизнанку свой желудок.
II
1185 г., 22 февраля
Ворскла, окрестности Лтавы
Это посольство с самого начала было лишено какого-либо смысла. Кончак и его беки один за другим поднимали полные чаши терпкого ясского вина, провозглашая здравицу славному князю Ярославу Всеволодовичу, да картинно, словно соревнуясь меж собою, нахваливали присланные черниговским владыкой дары. Просили любезных послов передавать слова благодарности их господину. Гортанными возгласами приветствовали появление перед пирующими новых танцовщиц. Пускались в долгие, пространные обсуждения достоинств той или иной девушки. Промеж делом, интересовались здоровьем табунов, детей и жен господина посла. Как будто спохватившись, торопились наполнить еще одну чашу... И все начиналось по-новой.
Однако ж, всякий раз, когда за этот безумно-долгий, выматывающий не хуже иной битвы, день боярин Ольстин Олексич, дворский черниговского князя Ярослава Всеволодовича, сославшись на нужду или хотя бы просто необходимость глотнуть чуть свежего воздуха, выходил наружу из ханского шатра, его взгляду открывалась одна и та же печальная картина. Новые и новые половецкие курени, возникающие в легкой стылой поземке на восточном берегу Ворсклы, спускающиеся к броду, взбирающиеся на противоположный, что русские привыкли считать своим, берег реки, и исчезающие на закате, по направлению к Псёлу. И над всем этим парила вознесенная на высокий обрывистый мыс Лтава, крошечная сторожевая крепостица переяславцев. Густой черный дым тревожного костра поднимался над ней прямо в низкие, накрапывающие жидким снежком, облака.
За спиною боярина скрипнул снег.
- Долго ли они так продержатся? - ни к кому конкретно не обращаясь, проворчал сотский Ядрей, остановившийся чуть позади и сбоку от Ольстина.
Тот машинально полуобернулся на него, а затем вновь перевел взгляд на отчаянно взывающую о помощи крепость в каких-то пяти-шести перестрелах от места пиршества.
- Если Кончак в самом деле спешит дойти до Переяславля прежде, чем Святослав и Рюрик стянут свои полки в кулак и перебросят их на левый берег Днепра, то терять время под крепостицей с засадой в три десятка дружинников он не станет. Впереди, на Псёле, Хороле и Суле таких еще с полсотни. Но и все вместе по возможной добыче они не стоят даже и посада под Переяславлем. А вот покусаться перед смертью могут изрядно, - рассудительно заметил Ольстин. Тяжело вздохнул. - Но в наших интересах как раз было бы, что б он повел себя как последний дурак и решил опробовать свои басурманские пороки на той же Лтаве.
- Так все-таки эти слухи про сарацина с его дьявольскими хитростями на службе у Кончака... - начал было весь подобравшийся Ядрей.
- Да, - кивнул боярин и опасливо покосился в сторону входа в ханский шатер - не слышат ли их разговор хотя бы даже безмолвно застывшие подле полога батыры из личной охраны Кончака? На всякий случай все же слегка понизил голос: - Кое-кто... не будем уточнять... один из эльтеберов нашего гостеприимного хозяина, с кем я и раньше вел кой-какие щекотливые дела и надеюсь на хорошую прибыль в дальнейшем, меж разговоров о животиках да ляжках танцовщиц таки успел шепнуть мне на ушко немало любопытного. Есть. Есть у Кончака и пороки сарацинские. И «огонь греческий». И мастер, басурманин, что во всем этом большой дока.
Ядрей досадливо цокнул языком.
- Плохо.
- Плохо, - согласно кивнул Ольстин. - Если Святослав с Рюриком не поторопятся...
Но пришло время вновь возвращаться в шатер. К хану и его бекам. К глупому и бессмысленному посольству черниговского князя, тщетно пытающегося отговорить уже ступившего одной ногой на русскую землю половецкого хищника от его затеи, убедить его повернуть назад, удовлетворившись щедрыми дарами да обещаниями богатого торга, как только в степи сойдет снег. Пришло время вновь, фальшиво улыбаясь, смотреть в хитро прищуренные глаза Кончака, явственно про себя издевающегося над русскими послами. И получающего истинное удовольствие от игры в радушие и ласку на фоне новых и новых сотен половецкой конницы, шествующих на запад мимо ханской ставки. Порою их было видно даже просто через слегка приоткрытый полог пиршественного шатра.