— Но согласитесь: хозяйства и развиваются.
— Согласна. Но очень медленно.
— А что вы предлагаете?
— Я? — удивилась Долгачева. — Я ничего не предлагаю, а делюсь с вами. Я двадцать лет работаю на селе — и все двадцать лет думала. Повысили закупочные цены на зерно, на мясо, на молоко. Но вот беда! — зерно никогда не приносило денег нашим хозяйствам. Но и теперь их не приносит. Почему? — спросите вы. Скажу. Слишком малы у нас посевные площади, занятые под зерновыми. Да и урожаи невелики. Земли — супеси паханные и перепаханные. Беднее этих земель не бывает. Поля — пятачки: самое большое поле — полсотни гектаров. И вот каждое лето мы говорим председателю: «Паши! Сей!» Он сеет. И что же? Получаем одни слезы — восемь центнеров с гектара. Только и живем за счет «Рассвета» и колхоза имени Калинина, где земли получше. Молоко и мясо — вот наше богатство. Но опять беда: мяса мы выращиваем мало. Молока надаиваем мало. Не хватает кормов. Распахали все луга, даже заливные по Оке, по берегам других рек. Только и слышим: хлеб, хлеб, хлеб.
— Я вижу, вы против зерна?
— Нет. Я не против зерна. Зерно надо получать, но только там, где урожаи его высоки.
— Что ж, выходит, надо обратно залужить заливные луга и малопродуктивные пашни? — заулыбался Грибанов. — Вам это никто не разрешит. Мы и так каждый год списываем тысячи гектаров пашни: то овраги, то города, то наступает мелколесье. А фермы где? Они ведь тоже чего-то стоят.
— Фермы мы можем кое-как осилить. Фермы построили — и полвека никаких тебе забот.
— И с зерном никаких забот.
— Верно. Потому мы и цепляемся за зерно. Это единственное, что механизировано: машина пашет, сеет, убирает — и зерно готово. На молочнотоварных фермах, к сожалению, нет такой механизации. Потому и мала их продуктивность. А между тем мы живем по соседству с большими городами, насчитывающими миллионы людей. Это наша забота — снабжать их мясом, молоком, овощами. Вот, к примеру, совхоз «Успенский». Он всем показал, что настало время менять направление наших хозяйств, их специализацию. Он построил три птицефабрики. Каждая фабрика механизирована. Дает яиц столько, сколько их давал весь район. Завалили нас яйцами и бройлерами.
— Почему же вы не перенимаете его опыт? — заметил Грибанов. — Ведь от вас многое зависит.
— Их опыт… — повторила Долгачева чуть слышно. — Опыт этот пока что ударяет по интересам государства.
— Почему?
— Успенцы — исключение. Мы разрешили им изменить структуру посевных площадей. Они сеют зерно исключительно на корма птице. Трава растет лишь для питательной муки. Они не продают зерно государству, а дают лишь яйцо, молоко и мясо. А государству нужен еще и хлеб.
— А разве мясо — это не тот же хлеб?
— Нет! Мясо — это мясо. Хлеб — всему голова. А что зерно? Область наша дает зерна столько же, сколько его дает один целинный район. Но уж привыкли так: если мы даем по десяти центнеров вкруговую, то уж это победа. Звучат фанфары. А какая это победа? — слезы одни.
Грибанова взволновали мысли, высказанные Долгачевой. Он уже не мог усидеть. Юрий Митрофанович встал, принялся ходить по кабинету — взад-вперед.
— Ваши рассуждения, Екатерина Алексеевна, очень интересны, — сказал он, останавливаясь перед Долгачевой. — Заманчивы. Вы заглядываете вперед. И мысли эти высказывает не кто-нибудь, а вы — первый секретарь райкома. С этим сейчас считаются. Напишите об этом. Статья будет боевая.
— А для кого? — Екатерина Алексеевна вскинула глаза.
— Для газеты.
— А кто ее напечатает?
— Гм! — Грибанов задумался. — Как говорится, под лежач камень вода не течет. Вы напишите, а напечатать — это уж не ваша забота.
— Хитрый вы, Юрий Митрофанович, — проговорила Долгачева. Серые глаза ее, которые еще миг назад улыбались, потемнели, словно они уже видели то замешательство, которое вызовет она своей статьей — и не в районе вовсе, а в области.
— Нет, серьезно! Подумайте!
— Хорошо, я подумаю.
— Да. Значит, я скоро привезу группу студентов и мы начнем. Давайте договоримся о плане нашей работы: с какого колхоза или совхоза мы начнем беседы? Какова будет последовательность?
Грибанов присел рядом, и они заговорили обо всем подробно — и о том, сколько в хозяйствах работающих, и о школах, и о молодежи.