— Привет, Эдем! — прокричал Морган, догоняя меня и подгоняя свои быстрые мелкие шаги в темп нога-в-ногу со мной.
— Что новенького? — спросила я, повернувшись к своему шкафчику.
Морган сжал лямки своего рюкзака.
— Выполнил окончательную редакцию. Ее выпустят как раз во время церемонии вручения дипломов. Я… гм… использовал твою цитату.
— Оу? — сказала я, едва вслушиваясь, в то время пока набирала код на замке, а затем открыла дверцу шкафчика.
Я выгрузила книги на полку, а после повесила свой рюкзак на крючок посередине.
— Что за цитату?
Он прочистил горло.
— В парке. Знаешь… — он замялся. — Днем? Ты говорила про чувства.
Я выгнула бровь, (удивилась).
— Про чувства. Как ты мог процитировать меня, если ты не запомнил, что я сказала?
Он беспокойно заерзал.
— «Одиночество и страх нереальны. Это не чувства, Морган. Это такие вещи, которые происходят с нами». Я опустил часть «Моргана». Я не хочу, чтобы каждый человек знал, что ты утешала меня, после того, как побывал головой в мусорном баке парка.
— Морган, — произнесла я скептически, — я сказала это в восьмом классе.
Он пожал плечом.
— Она зацепила меня.
Я обняла его, ощущая небольшую щетину своей щекой. Когда я отпустила его, он приподнял очки, и его веснушки заиграли на коже.
— Что это было? — спросил он.
— Просто, чтобы ты запомнил то, что я сказала, а не то, что позволила запихнуть тебя в мусорный бак.
Он отмахнулся от меня.
— Да брось. Ты бы все равно ничего не смогла бы сделать.
— Это случилось, и мне следовало. Прости меня. Сможешь ли ты меня простить?
— Прощение не необходимо. Ты не можешь спасать всех, Эдем.
Уголок моего рта вздернулся вверх, и я взяла за руку Моргана. Он проводил меня до моего класса, а затем попрощался. Энергия в коридоре была такой, будто приближалась гроза. Студенты носились, визжали и смеялись от радости. Осталось всего два дня до окончания школы, и я заметила это в каждом взгляде ученика, когда проходила мимо. Даже преподаватели были более улыбчивы. После последнего звонка, студенты хлынули как кровь по вене, разветвленная в разных направлениях. Это была не просто пятница. Это был рассвет нашей взрослой жизни — наше второе начало. И здорово то, что я покинула школу в той же одежде, что и пришла.
— Сегодня никакой газировки? — спросил Бекс с заднего сидения.
— Нет, — ответила я, не оборачиваясь.
Хрустящая бумага была в руках моего дяди.
— Хорошая цитата в газете.
— Она не моя.
— Нет?
— Но это хорошая цитата, — сказала я. — Что делает Киммериец в моей машине? — спросила я, нажав на кнопку зажигания.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Бекс сидел в одиночестве, но я чувствовала присутствие Самуила. Бекс обернулся и посмотрел за свое плечо. Когда он повернулся обратно и его глаза встретились с моими в зеркале, они были темнее обычного.
— Езжай.
— Вас понял, — ответила я.
Самуил был знатным среди Архов. Его кожа была гладкой и темной как ночь, и он был огромным и наводящим страх. Киммерийцы были сильнейшими среди всех нас, властителей и воинов, назначенных теми, кто был отмечен Адом — люди, которые родились бродить и мучиться. Самуил регулярно сталкивался лицом к лицу с кошмарными существами, что большинство гибридов боролось с ним.
— Она стала высокомерной, — глубокий голос Самуила заполнил все пространство машины и мои уши, резонируя в костях. — Небрежной.
— Как будто Вы себя не ведете властно, — огрызнулась я.
— Эдем! — рявкнул Бекс.
Я откинулась на сидение, позволяя своим эмоциям остыть. Это было человеческим недостатком. Гнев овладел мною.
— Ты – человек, — сказал Самуил. — Даже если твоя мать и настаивает на твоей скромности, ты забыла, кому ты служишь.
— Я точно знаю, кому служу. Я жертвенный лев, Самуил. И я не должна быть счастлива от этого.
Бекс сердито посмотрел на меня.
— Проявляй уважение, Эдем. Последнее предупреждение.
Я схватила и дернула руль влево, вжимая тормоза до упора и проскальзывая колесами по усыпанной дорожке гравием. Как только я захлопнула дверь, Бекс захлопнул свою, и его Найки захрустели на камнях под ногами.
— Эдем, — он окликнул меня. Его рука схватила мою. — Эдем! О чем ты говоришь? Жертвенный Лев? Ты несешь какую-то чушь.
— Выпускной в эти выходные. Мне исполнилось восемнадцать. Самуил здесь. Я чувствую кульминацию, ты – нет?
Бекс скрестил руки на груди.
— Ты думаешь, что твое Большое Шоу подходит, а мы от тебя это скрывали. Ты действительно не веришь этому?
Я закусила губу и отвернулась, а затем посмотрела на него.
— Как плечо?
— Так, стой, — сказал он. — Я на твоей стороне, помнишь? Это нормально – бояться.
Я оттолкнулась от него.
— Я не боюсь. Почему Самуил здесь?
Бекс посмотрел на дом и тяжело вздохнул.
— Твой отец убьет меня, если я скажу тебе. Ты же знаешь, он любит по-своему все раскрывать.
— Ну, это не про него, да?
Бекс сделал глубокий вдох, глядя в небо. Это был прекрасный день с ранним летним солнцем, настигающим нас. Я попыталась отключиться от тысячи звуков, что слышала снаружи: разбрызгиватели, проезжающие машины, соседи, драки на улице, лай собак, насекомые, ползающие в траве.
— Что-то происходит. Мы просто не знаем, что. Наблюдается активность, — сказал он.
— Ты имеешь в виду, больше активности?
— Верно. Давай, эм… Ты хочешь кофе?
— Будет ли истина на дне моей чашки?
— Ты не можешь не знать вещи, Эдем. Ты должна подумать прежде, чем спрашивать что-либо.
— Я последняя, кто должен быть в неведение относительно этих вещей. Я знаю, что мои родители думают, будто защищают меня, но это не так. — Я остановилась, посматривая на реакцию Бекса. — И ты это тоже знаешь.
— Кафе. Пойдем. Я поведу.
Бекс довез нас до кафе, в нескольких кварталах университета Брауна. Уютный уголок магазина был значимым для моих родителей, хотя он претерпел фейслифтинг (им. ввиду: косметический ремонт) или два с тех пор. Хипстеры, вместо пухленьких студенток, пилотировали кассами. Стены были украшены с иронией, столы и стулья – в деревенско-современном стиле, а динамики источали черным днем инди-рока.
Я выбрала столик в углу, и мы сделали заказ. Я потягивала свой карамельный маккиато, пока Бекс крутил в своих руках пакетик с сахаром. Он подул на темную жидкость, а затем обратно закрыл крышкой стакан, тем самым удовлетворившись. Это именно те моменты, когда я чувствовала себя нормальной. Несколько женщин громко разговаривали у других столиков, пытаясь заполучить внимание Бекса. В Брауне была сессия в течение недели, поэтому это или оставшиеся, или туристы, и на них было слишком много макияжа и загара для студенток Брауна.
— Ты был обязан привезти нас так близко к колледжу? — спросила я.
Бекс стрельнул женщинам своей самой обворожительной улыбкой, заставляя девочек разволноваться.
— Да. Да. Я сделал это.
Прежде чем он произнес следующее слово, комнату заполнило что-то тяжелое. Мое горло запершило при каждом вдохе, будто был пожар.
— Бекс, — сказала я, пытаясь беспечно оглядеть комнату.
— Да, — выдохнул он. — Я пытаюсь прочитать это.
Сначала покалывание ощущалось на затылке – сходное с друденом, а затем оно чувствовалось, будто вокруг их было больше. В ушах начало звенеть, а моя грудная клетка сжалась, словно мое сердце пытались выцарапать и убежать с ним. Что бы это ни было, оно несло в себе грозное присутствие, несравнимое с тем, что я чувствовала раньше.