Отец готов был перекинуть платье через голову, когда Санса мгновенно снова легла на стол, вытянув вперед руки, заставляя себя поверить, что это был не сон, не воображение, не — пугающая мысль — что-то нормальное. Потому что это было не так, повторяла она снова и снова. Это было что-то особенное. А она была частью этого.
Руки отца Бейлиша снова были на ней, и теперь Санса чувствовала его пальцы на участке обнаженной кожи между нижним бельем. Прикосновения были настолько мягкими и нежными, что она почти их не замечала. Санса смело выгнулась, подталкивая себя навстречу ему, желая этого больше всего на свете. Она ощущала, как горит кожа в тех местах, до которых дотрагивался отец. Мучительно медленно он опускал руки все ниже и ниже, пока пальцы не оказались на поясе. Он играл с ним, готовя Сансу к тому, что будет дальше, так, будто она еще нуждалась в убеждении. Она знала, что он собирается сделать, и готова была умереть, чтобы, наконец, почувствовать это, оказаться перед ним обнаженной, наслаждаться его взглядом. Санса затаила дыхание, молча умоляя его начать, желание доводило ее до слез. Но он, казалось, никуда не спешил, поглаживая пальцами ее талию, но не спускаясь ниже, как если бы ему принадлежало все время во Вселенной. С каждой секундой Санса все сильнее ощущала отчаяние, пока момент мучительно растягивался в вечности, не принося ей облегчения. Терпеть это дольше казалось невозможным.
— Пожалуйста, отец, — всхлипнула она, — пожалуйста.
И мольбы были услышаны. Стремительными движениями он схватил ее пояс и быстро стянул трусики до колен. Они скользнули вниз по ногам, смявшись вокруг лодыжек, но Санса, казалось, не замечала этого. Она судорожно пыталась впитать этот момент, вырезать его в памяти кровавой раной, чтобы он остался с ней на всю жизнь, навечно.
Его голос, хриплый, грубый, нарушил тишину, окружающую их, как бархат.
— Я думаю, семи ударов будет достаточно.
Руки переместились на ягодицы, поглаживая и надавливая. Санса чувствовала, как приливает кровь к местам, которых он касался. Она двинулась навстречу его прикосновениям, желая чувствовать его, чувствовать везде. Она приподняла бедра, умирая от желания ощутить между ними его руки. И она снова была невозможно влажной. Если бы его пальцы оказались там, где Санса ласкала себя, лишь на мгновение… Но он проигнорировал ее молчаливую просьбу, вместо этого нежно сжимая ее ягодицу.
— К тому же, это сакральное число.
Она кивнула.
— Да, отец.
— Я хочу, чтобы ты считала, — мягко приказал он. — Сможешь сделать это для меня?
Каждый мускул в ее теле напрягся. Вздрогнув, она заставила себя расслабиться. Санса сделала глубокий вздох, успокаивая себя.
— Да, отец.
Первый удар пришел будто из ниоткуда. Санса задыхалась, притянув руки к груди, она сжала их в кулаки. Ощущения от удара не проходили долгое время. Она вдруг поняла, что это было даже не больно. Неожиданно. И совсем не так, как она себе представляла. Но ей это нравилось. Господи, как же это было прекрасно! Санса подавила стон и прошептала первое слово:
— Один.
— Хорошо, — голос отца был спокоен. — Твое поведение, однако… что я говорил о руках?
Санса судорожно вытянула руки и положила их ладонями на стол.
— Вы говорили держать их так, — стыд усилился, это был уже второй раз, когда она оступилась. И девушка ненавидела себя за это. Она могла быть лучше. Она должна быть лучше. — Простите, отец.
— Мне нечего прощать, ведь это первое наказание, — его слова были нежными и добрыми. Это обнадеживало. — Но если это повторится, будут последствия. Ты согласна с этим?
Санса прикусила губу и кивнула.
— Да, отец. Я буду стараться лучше. Обещаю.
Второй удар был таким же неожиданным, как и первый. Было труднее, и, хотя терпеть было не сложно, дышала Санса все-таки с трудом. Сама мысль о том, что он делал, была возмутительной. В этот раз она усилием воли удержала руки на столе, решительно прижав влажные от пота ладони к гладкой деревянной поверхности.
— Два.
— Уже лучше, — ласково произнес отец Бейлиш. — Ты хочешь большего?
Санса пыталась бороться с нахлынувшим чувством вины.
— Да, — прохрипела она, ненавидя себя за эти слова, которые были правдой. Она хотела, жаждала большего. Греховность происходящего не значила ничего в сравнении с тем, насколько это было восхитительно.
— Что ж, очень хорошо, — прошептал священник.
Быстрый удар. Саднящий. Но боль не значила ничего. Сансу безнадежно мучило желание, она хотела почувствовать его пальцы внутри нее. Она тонула в собственной страсти, и только он мог ей помочь. От отчаяния хотелось плакать, но девушка не позволяла себе этого.
— Три, — голос Сансы был ровным, уверенным. Это не был нерешительный шепот испуганной девочки. Это был боевой клич.
Ответа не было. Новый удар был сильнее, и Санса застонала:
— Четыре!
В этом крике было страдание. Кожа горела, ее передергивало от ударов, все тело сжималось. Но она любила это, любила каждую секунду. И отчаянно хотела большего. Боль шептала ей о невообразимых наслаждениях, давала искупить грех. Необходимость чувствовать его, чувствовать больше, захватывала ее, и не имело значения, какую цену придется за это заплатить.
— Пожалуйста, отец, — простонала Санса голосом, полным отчаяния. — Сильнее.
Отец ответил на это новым ударом, быстрым, жестоким. Что-то внутри нее, казалось, разрушилось, боль буквально рвала ее на части. Это была чистая, блаженная агония. Это было лучше, чем все, что Санса когда-либо испытывала. Она заплакала.
— Спасибо, отец.
Новый удар. Санса застонала, резкая боль смешалась с вожделением, пылающим внутри нее. Слезы обжигали щеки. Боль, удовольствие, она не могла сказать, что именно заставляло ее плакать. Возможно, все и сразу.
— Разве ты не должна была считать? — прошипел он сквозь зубы с мрачной угрозой в голосе, заставившей Сансу дрожать.
— Пять! — вскрикнула она, исправляя ошибку. — Шесть!
Влага между ее бедер была теперь просто невыносимой. Санса чувствовала стекающий по ноге тонкий ручеек. Она всхлипнула от отчаяния, готовя себя к последнему удару.
Он был такой силы, что в глазах на мгновение потемнело.
— Семь! — почти кричала девушка. Она не знала, было это грехом или отпущением греха, путем в ад или в рай. Но ей было наплевать. Если в конце ее будут ждать небеса, то она на правильном пути, еще более приятном, чем она могла даже представить. А если преисподняя, то это цена, которую она готова заплатить. Она будет делать все, что прикажет отец, и если он приведет ее к вратам ада, она войдет туда с гордо поднятой головой, уверенная, что дьявол полюбит ее.
Падший ангел увидит в ней родственную душу.
========== Часть 5 ==========
Комментарий к
Если грехи ваши, как багряница, то побелеют они, словно снег! (Исаия, 1:18)
Foxes – Devil Side
На этой неделе исповедальня ждала ее, как старого друга. Санса скользнула в привычный мрак с лукавой улыбкой на губах.
– Прости меня, отец, ибо я согрешила.
Отец Бейлиш усмехнулся по другую сторону экрана.
– Согрешила, дитя мое. И в чем же?
Санса не могла не улыбнуться. Неужели, она когда-то чувствовала себя неуютно в присутствии отца Бейлиша? Казалось, это было в какой-то другой жизни. Теперь она понимала все гораздо лучше. Она начала.
– У меня были нечистые мысли, – признание звучало так знакомо.
Но его реакция была новой.
– И ты наслаждалась ими?