Отправляться в бар, где собираются голубые, в разгар рабочего дня — полный идиотизм. Совсем другое дело — вечером, когда у них начинается настоящая тусовка. Дым коромыслом, все пьют, хлопают друг друга по плечам, обнимаются, милуются. Конечно, если приглядеться, веселье может показаться наигранным; это скорее надрыв, вопль отчаяния, но таков стиль жизни почти всех гомосексуалистов.
Сейчас, в четыре часа дня, да еще в четверг, в баре было тихо, если не считать двух-трех забулдыг, которым некуда больше податься, да бармена за стойкой, на чьем лице лежала печать тяжелого детства, а скорбный взгляд говорил, что надежд на будущее не предвидится.
Я понял, что здесь мне делать нечего, и отправился по другим злачным местам. В клубе на Бэнк-стрит обнаружил единственного посетителя, со скучающим видом гоняющего машинки на игральном автомате, — с длинными осветленными волосами и такими, же усами. На Восточной Десятой улице я наткнулся на шумную компанию накачанных подростков, малюющих стену непотребными надписями, но больше ничего интересного не было.
В конечном счете я обошел полтора десятка «голубых» баров в радиусе ста метров по обе стороны от Бетьюн-стрит.
Единственной фотографией Ричи, которой я обладал, был снимок из газеты, и я непрестанно совал его в нос каждому встречному-поперечному. Узнавали почти все — и это неудивительно: фото растиражировали все средства массовой информации. Убийство было совершено совсем недавно, да еще в прилегающем районе, а педики отнюдь не лишены любопытства, свойственного нормальным людям, и газеты тоже почитывают. Некоторые даже говорили, что сталкивались с Ричардом на улице, но никто не признавался, что видел его у бара. Выяснялось при этом, что все они совершенно случайно заскочили сюда промочить горло, а вообще-то тут не бывают.
В небольшом ресторанчике под названием «Синтия» парень за стойкой узнал меня еще с порога.
— Боже, кого я вижу! Мэтью Скаддер собственной персоной!
— Привет, Кэн.
— Только не говори, что ты переориентировался, Мэт. С меня достаточно того, что ты ушел из своей богадельни. Но если такой человек, как Мэтью Скаддер, стал предпочитать мужчин, значит, я рехнулся.
Ему все еще можно было дать лет двадцать восемь, хотя я знал, что на самом деле ему вдвое больше. Светлые от природы волосы, молодое лицо. Если приглядеться, становились заметны морщинки под глазами, но в остальном это был тот самый Кэн, которого я когда-то сделал своим секретным агентом, закрыв дело о совращении малолетнего.
В сущности, должностного проступка я не совершил. «Малолетнему» было уже семнадцать, и развращен он был куда больше, чем сам Кэн. Но у этого «невинного мальчика» имелся влиятельный папаша, который не поленился подать заявление, застав парочку на месте преступления, и таким образом дело попало ко мне.
— Хорошо выглядишь, — отметил я.
— Выпивка, сигареты и много-много секса. Рецепт даю бесплатно.
— Видел когда-нибудь этого парня? — Я протянул фотографию.
Он бросил на нее взгляд и вернул обратно.
— Хорошенький.
— Узнал его?
— Это тот, что на прошлой неделе прикончил девушку? Да, премерзкая вышла история. Он, что ли?
— Он.
— А ты-то как не него вышел?
— Долгий разговор. Ответь, Кэн, ты его видел раньше?
Он облокотился на стойку и подпер руками голову.
— Что ж, давай побеседуем, если на то дело пошло. У меня ведь потрясающая память: если кого увижу хоть мельком, узнаю и через пять лет.
— Из чего следует, что ты его тоже встречал.
— Ага, встречал, но… жить всем надо, между прочим.
Я выложил на стойку банкноту. Он тут же долил в мою рюмку виски, забрал деньги и сказал:
— Не хочу вводить тебя в заблуждение, Мэтью. Много о нем я не знаю. — Он надолго умолк, потом налил и себе. Сделав глоток, произнес: — Бедняга… Но я его давно не видел.
— Сколько?
— По крайней мере год. — Он потянулся, закинул руки за голову и прикрыл глаза. — А может, и больше. Да, я его помню, такого не просто забыть. Ну о-о-чень хорошенький! И такой молоденький! Знаешь, когда он появился тут впервые, мне даже пришлось попросить его показать удостоверение личности. Он не удивился и сказал, что ему всегда дают меньше лет, чем на самом деле.
— Ему было девятнадцать.
— Да? А выглядел на шестнадцать. Потом он еще несколько недель приходил в наше заведение — едва ли не каждый вечер.
— Как я понял, он был голубым.
— Ну, не девушек же он приходил снимать!
— Может, просто заглядывал на огонек?
— Господи, да о чем ты говоришь? На огонек!.. Не то местечко, знаешь ли. Вот, вспомнил — Ричи его звали. Да, так вот. Спиртным Ричи не увлекался. Закажет водки со льдом, усядется в сторонке и будет сидеть, пока весь лед не растает.