— Да как-нибудь и начните! — хозяин, не присаживаясь, стоя у окна, ободряюще улыбнулся. — Смелее!
Гость посмотрел на него, помедлил, затем вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и положил перед хозяином.
— Вы знаете этого человека?
Хозяин взял листок и начал внимательно его изучать. Это была фотография, распечатанная с компьютера на плохом принтере: молодцеватый молодой мужчина с франтоватыми усами, в шинели и фуражке, на боку — шашка, кончик ножен выглядывает снизу из-под шинели, рукоять — у пояса, из специальной прорези… Снимок, судя по фону за спиной, сделан в ателье, по-видимому — в начале двадцатого века…
Киселёв Антон Дмитриевич
Хозяин вздохнул.
— Да, я знаю его. Это мой дед. Фото, если я не ошибаюсь, 1914 года. А вы-то, какое отношение имеете к нему, если не секрет?
Гость не ответил на вопрос.
— Ну что ж, тогда я пришёл по адресу…
…Калитка оказалась запертой изнутри. Разбираться не стали, выбили и вошли во двор. Бросившуюся под ноги шавку огрели валявшимся тут же поленом. Лай сменился визгом. Двое встали на крыльце, по обеим сторонам двери, третий остановился, не поднимаясь на ступеньки…
Когда он закончил, хозяин вдруг обнаружил, что сидит напротив, держа листок в побелевших от напряжения руках…
— Видите ли, — после некоторой паузы продолжил гость, — это был мой дед.
Неловкая пауза повисла под потолком, сгущаясь и опускаясь, всё ниже и ниже…
— Нет, подождите немного. Я скоро закончу. Потом и задавайте вопросы, или ничего не говорите — ваше право… Можете меня вообще даже выгнать… Дело вот в чём. Деда потом расстреляли в тридцать седьмом. Аргентинский шпион… Или парагвайский — не помню даже, да ерунда, какая разница… Вы же прекрасно понимаете, что это полнейшая чушь и как это вообще всё делалось… Главное — не в этом. Главное в том, что до самой смерти ему снился один и тот же сон. Тот самый вечер. Первая годовщина победы Революции… Сначала дела его шли неплохо, занимал какие-то, пусть и не крупные, должности по партийной линии… А после смерти деда всё это стало сниться моему отцу.
— Подождите, подождите! Как так — тот же самый сон? И вообще, откуда вы знаете, что тот же самый?
— Да, тот же самый. До мельчайших подробностей. Откуда знаю? Дед когда-то рассказывал отцу. А отец — мне. Сначала думали, что у деда какая-то психическая болезнь, пытались лечить. Санатории там всякие, институты… Светила психиатрии… Ничего не помогало. Дед смирился. А когда после его смерти сон приснился отцу, тот просто пришёл в ужас. Но рассказывать кому-либо побоялся. Да и что рассказывать? Вообще, психические болезни ведь, насколько мне известно, не заразные? Не передаются таким образом по наследству?
— Нет, тут что-то другое…
— Вот и я так думаю, что-то другое… Отец не пытался ничего делать с этим. Просто жил, как мог. На больших должностях не был, простой рабочий, сын репрессированного, ходу ему особо не давали. Началась война — отвоевал своё, женился, работал, меня растил. А когда умер, сны стал видеть я… Оставил, значит, отец мне дедово наследство…
Хозяин задумчиво поднялся, начал прохаживаться по кухне, насколько позволяло свободное пространство…
— Ну, а вы-то не пытались с кем-либо посоветоваться, проконсультироваться?
— Я-то? Я-то пытался. После перестройки, когда стали проще смотреть на всякую мистику…
— И что?
— Вначале, конечно, пытался с научной точки зрения прояснить хоть что-нибудь. Только ведь официальная наука в такие вещи не верит. А гадалки да экстрасенсы — знаете, ведь очень сложно найти настоящего специалиста. В основном — одни шарлатаны… Но если долго мучиться… Хотя, подсказал не экстрасенс. Зашёл я как-то в храм. Вы ведь знаете, наши деды и отцы растили нас атеистами и так в этом преуспели, что вот, кажется, умом уже что-то понимать начал, а всё никак переступить не можешь через какой-то барьер…
Гость задумался — тяжело и надолго. Хозяин тоже молчал.
— Сам не помню, что меня туда потянуло. Просто — шёл мимо по каким-то делам, смотрю, народ собирается понемногу, видимо — служба должна вот-вот начаться… Я и зашёл. Думал — на минутку, свечку поставлю — и пойду своей дорогой. А получилось — отстоял службу. Люди начали расходиться, а я меня что-то не отпускает… Батюшка на меня внимание обратил — что мол, говорит, случилось, что-то тебя гложет, груз какой-то на душе у тебя! А я и спроси, как, мол, свечку поставить? За упокой… Вот, разговорились… И знаете, что он мне сказал в конце разговора? Наверное, и не разговор это был даже, а — исповедь…