Опять длительная напряжённая пауза…
— Он спросил: а знаешь ли ты, что такое — покаяние?
— Но ведь не вы же это совершили?
— Я, не я… Грехи отцов, оказывается, могут пасть на детей… И даже, как видите, на внуков… А знаете, каково с этим жить? Не знаете? Так лучше и не знать вам этого никогда…
Что-то неосязаемо-тяжёлое продолжало висеть в воздухе…
— А как вы вышли на меня?
— Да вот по этой фотографии и вышел. — Гость показал на листок в руках у хозяина. — Вы же её в Интернете, на своей страничке помещали?
— Помещал… Думал, что кто-то сообщит какие-либо сведения о деде. По Интернету. Только я не думал, что так просто найти человека, если на его страничке в Интернете не имя, а только ник.
— А я и не говорю, что просто. Всех знакомых подключил, кто хоть чем-то мог помочь… Нашли. И адрес и телефон. Я ведь, когда это фото увидел, сразу понял, что нужно найти вас. Именно — найти и придти к вам домой, а не переписываться в Интернете. Я лицо на фотографии сразу узнал. Не один год оно мне снилось, до мельчайших подробностей помню… Только там, во сне — он без формы… Так значит, кто-то из семьи вашей уцелел всё-таки?
— Бабушка с детьми успела-таки в лесу спрятаться… Кстати, она рассказывала, что дед ваш, вы уж извините, всё клинья к ней в своё время подбивал. А потом простить не мог, что за моего деда она замуж вышла… Отец выжил, ему три года уже было, а сестра его совсем ещё маленькая тогда была, умерла, когда прятались в лесу, да по родственникам… Отец, как и ваш, тоже простым рабочим, тоже отвоевал своё… Поздно уже женился, да умер рано… Вот так…
Хозяин сидел за столом, напротив гостя, черкал что-то на бумаге огрызком тупого карандаша…
— Так вы решили-таки покаяться?
Вопрос прозвучал резко, как выстрел в тишине.
— Думаете — сниться перестанет?
Гость смутился.
— Я и не знаю, как это вам правильнее сказать. Покаяться, не покаяться… Может — перестанет сниться, может — нет… Для меня дело уже не только в этом. Просто понял, что надо к вам придти — и поговорить. Душу, что ли, облегчить… Надо — и всё. А чем этот разговор закончится — тут уж как Бог даст.
Он опять сидел, не поднимая глаз, хрустел пальцами.
— К тому же сегодня седьмое ноября…
Гость дёрнулся.
— К тому же сегодня седьмое ноября… — эхом. — Вот, ещё… Возьмите…
Вытащил из кармана маленький свёрток. Осторожно, как бы боясь обжечься, развернул и пододвинул поближе к хозяину.
Тот молча смотрел на содержимое. Что-то застряло в горле, мешало шершавым комом и не давало задать вопрос. Он протянул руку и осторожно коснулся содержимого…
Две георгиевские медали.
Хозяин тяжело встал. Достал из холодильника початую бутылку водки. Из шкафчика — два гранёных стакана. Наполнил каждый на треть. Один передвинул на другой конец стола вместе с листком бумаги.
Выпили молча, не чокаясь и не закусывая.
Гость поднёс листок к лицу. Четыре строчки. Прочитал несколько раз, запоминая.
Вскинул глаза.
Хозяин стоял, отвернувшись и глядя в окно.
Гость тихонько встал, оделся, постоял в прихожей… Вышел. Не прощаясь…
Выстрелом входной двери лопнуло напряжение, скопившееся в квартире.
Чиркнула спичка. Листок корчился в тарелке, четыре строчки, сразу и навсегда врезавшиеся в память обоим, превращались в пепел…
Один человек медленно шёл через двор прямо по лужам, другой смотрел на него из окна седьмого этажа. Идущий остановился, оглянулся, посмотрел на окно, встретился взглядом… Слегка поклонился, — показалось? — быстро пошёл со двора…
Наутро раздался телефонный звонок.
— Знаете, этой ночью я видел во сне море…
Я подошёл к окну.
Промозглая, сырая осень оплакивала всех ушедших…
2007