Она задрала голову.
— Какое еще кино?
— Ну, запись-то из подвала. Интересное кино вышло. Ты глянь, тебе полезно будет. Для общего развития.
Андреа остановилась в нерешительности; затем тряхнула головой и начала медленно подниматься обратно.
***
Солнце пекло совсем по-летнему, и над дорогой плыл аромат свежескошенных полей. Потрепанный «чоппер» Дэрила подпрыгнул на горбатом мостике, влетел в приоткрытые ворота и затормозил у флигеля.
С сильно бьющимся сердцем Дэрил сошел с мотоцикла и позвонил в дверь. Он слышал, как разнеслась по дому мелодичная трель звонка, но в ответ не зазвучали шаги. Во флигеле было тихо-тихо и неподвижно, как и в этом жарком безветренном воздухе, в напоенных солнцем полях.
Ничего удивительного, сказал себе Дэрил. София, должно быть, в школе, а Эд и Кэрол работают. Он где-нибудь на участке, она в большом доме — прибирает или готовит обед. Может, оно и к лучшему: Эда он боялся попросту прибить, а что скажет Кэрол при встрече, так и не придумал.
Дэрил позвонил еще раз — снова безрезультатно. На всякий случай еще постучал. В нерешительности помялся у дверей. На миг его охватила тревога; показалось вдруг, что спину сверлит чей-то взгляд, внимательный и недобрый. Но, обернувшись, Дэрил никого не увидел. Кто здесь станет за ним следить? Черт, он и забыл, что ферма Гринов — место необычное!
«Ну конечно, — сказал он себе. — Призрак же! Ничего особенного. Просто призрак».
Тот самый, которого Дэрил собирался выследить и выяснить, что ему нужно и как от него избавиться. Хотя, как это сделать, пока не представлял.
Он оставил «чоппер» у крыльца и зашагал по направлению к большому дому. Однако скоро шаги его замедлились, а затем и свернули на боковую тропинку. Очень отчетливо Дэрил представил себе, как сейчас ему придется звонить в дверь и объяснять (видимо, невозмутимому мистеру Блейку — кому же еще?), что пришел к Кэрол, да зачем пришел, и не заикаться, и не краснеть, да еще и постараться не выдать, что ему известен секрет подвала… и все это показалось ему совершенно непосильной задачей. Пожалуй, лучше подождать, пока Кэрол вернется к себе. А пока пройтись по окрестностям дома, осмотреть места, где он еще не бывал.
Например, семейное кладбище Гринов. Так-то, по уму, где еще тусоваться духам, как не на кладбище?
Дэрил свернул на обсаженную кустами боковую аллею, когда в кармане у него зажужжала и затряслась старенькая «нокия». Звонил Мерл.
***
Когда Дэрил скрылся за кустами, Эд Пелетье, скорчившийся за поленницей возле дома, наконец выпрямился и вздохнул свободно.
Эд кипел от злости. Увидев Дэрила, он вспомнил, кто вчера свернул ему челюсть, и ясно понял, что оправдались его худшие подозрения. Теперь понятно, с чего Кэрол так осмелела! Знал же он, все десять лет семейной жизни нюхом чуял, что она только прикидывается тихоней и святошей, а сама бегает налево. И все подтвердилось! Вот он, ее хахаль — никак на свиданку прибежал! Муж, значит, за дверь, а любовник в дверь! Вломить бы ему… да вот беда — этот сукин сын непременно сдачи даст!
Нет, уж лучше следовать намеченному плану. Зря Эда иные считают дураком: он все продумал. К этой чокнутой ведьме после сегодняшнего и близко не подойдет: нафиг-нафиг, яиц своих ему жалко, да и с пальцами расставаться неохота. Но он знает, чем ее пронять.
И законы тоже знает. Он отец, все отцовские права при нем. Никаких там запретных ордеров и прочих новомодных штучек ему не объявлено. Значит, пока нерадивая мамаша в большом доме развлекается с любовничком, он имеет право забрать Софию. Фургон его недалеко, в стороне от дороги, припрятанный в кустах; сядут туда — и ищи-свищи! И пусть эта сука бегает, высунув язык, по всей Джорджии и по соседним штатам! Даже если найдет, предъявить ему будет нечего. Другое дело, если бы он девке шею свернул или там еще что — вот тут, конечно, жди неприятностей. Но он же не зверь какой. Он любящий отец. И ничего дурного Софии не сделает… по крайней мере, ничего такого, от чего остаются следы.
А кто виноват-то будет? Кэрол сама и виновата. Вместо того, чтобы дочку из школы встречать, шляется черт-те где и черт-те с кем — вот и получит по заслугам!
С такими мыслями Эд снова присел за поленницу. Ждать оставалось уже недолго.
========== Глава 11 ==========
Видеозапись с двух камер, спрятанных в подвале, Андреа смотрела уже второй раз. Верить своим глазам приходилось поневоле, но не получалось уложить в голове и осмыслить то, что видит.
Она сидела на единственном стуле перед компьютером. Мерл, пристроившись за спинкой, как бы невзначай поглаживал ее по плечу — и сейчас Андреа была за это только благодарна: ей необходимо было чувствовать, что она не одна. И ощущать рядом что-то теплое, живое. Что-то нормальное.
В одном из окон, выведенных на монитор, Андреа видела Филипа. Никогда прежде она не видела своего спокойного, сдержанного мужа таким — и сердце ее болезненно сжималось от сострадания и страха; но страх был сильнее.
Ибо ясно видела она и то, что творилось у него за спиной.
Меж четырех стен подвала бушевал ураган. Яростные порывы ветра раскачивали полог над детской кроваткой, рвали на Филипе рубашку, трепали волосы. С губ срывались облачка пара — похоже, температура в подвале опустилась ниже нуля, но этого он тоже не замечал. По лицу его, искаженному страданием, текли слезы, губы беззвучно шевелились — то ли в молитве, то ли в мольбе.
Позади него тряслись и вздрагивали полки, сыпались на пол мелкие игрушки, летали, шелестя страницами, детские книжки. Опасно раскачивалась на столе керосиновая лампа. С другой стороны пролетело и рухнуло на пол что-то тяжелое. Андреа едва не вскрикнула, но тут же вспомнила, что смотрит запись. Все это уже в прошлом. Это происходило ночью, пока она спокойно спала наверху.
И, быть может, происходит в их доме каждую ночь.
Но неужели грохот и вой ветра не разносился по всему дому? Видеозапись звуков не передает; но как могли Андреа и Дэрил ничего не слышать в реальности? Или, каким-то неведомым образом, все это безумие оставалось беззвучным?
Вторая камера, направленная в изножье кровати, захватывала поле магнитной азбуки и разложенные перед ним буквы. Здесь тоже творилась какая-то черная магия. Воздушные вихри — миниатюрные смерчи, движущиеся в разных направлениях — подхватывали буквы, взметали в воздух и горстями рассыпали по полю. Здесь буквы принимались хаотично двигаться, ползали по полю, словно причудливые насекомые; кажется, складывались в слова и фразы, но застывали лишь на долю секунды, а затем рассыпались в бессмыслицу прежде, чем зрители успевали их прочесть. Ледяной шторм бушевал вокруг, но Филип не отрывал взгляда от мечущихся букв.
— Стой! — воскликнула вдруг Андреа. — Можешь замедлить ту, что в правом окне? Увеличить и замедлить?
Мерл, перегнувшись через нее (и чувствительно притиснув к себе при этом), пощелкал клавишами. Окно с азбукой развернулось на весь экран, и запись пошла заново в замедленном темпе. Выхватив из сумки блокнот и ручку, Андреа начала записывать те слова, что появлялись на мониторе.
Первая же фраза, которую удалось разобрать, повергла ее в леденящий ужас.
ПАПА, Я ЗДЕСЬ
***
Большой дом, ярко освещенный послеполуденным солнцем, был пуст. Андреа с утра уехала в город, мистер Блейк тоже отправился куда-то по делам, и даже присутствия призрака, которое Кэрол в последнее время ощущала почти постоянно, сейчас не чувствовалось. Или, быть может, она просто перестала его бояться.
Был вторник — день мытья окон. Покончив с гостиной и столовой, Кэрол перешла в музыкальную комнату, распахнула оба окна и, напевая что-то себе под нос, принялась протирать губкой стекла и здесь. На душе у нее было легко, как давно уже не бывало, хоть перспективы будущего и оставались туманными.
Андреа утром проявила к ней большое участие. Надавала кучу адресов и телефонов: шелтеры — убежища для женщин, какие-то группы взаимопомощи, терапевтические группы, психолог для самой Кэрол, детский психолог для Софии. Все это было ново и непонятно, во всем предстояло еще разобраться; но больше всего поражало и радовало, что Кэрол не одна. Есть и другие женщины с такими же историями. Есть места, где им помогают. Другие люди, узнав об этом, не смеются и не презирают, а сочувствуют — как Дэрил или та же Андреа. Господи, она и юридическую помощь предлагала, и психологов оплатить, и даже просила прощения за то, что все эти месяцы ничего не замечала сама — это было уж совсем непостижимо!