Дэрил знал, от чего остаются такие следы. Слишком часто видел он такие же синяки на руках у своей матери.
Теперь он понял, что не так с Кэрол. Зачем она прячет себя под каким-то серым тряпьем, почему заикается, отводит глаза и втягивает голову в плечи. И почему мелкая девчонка ходит как в воду опущенная. Понял все.
На долгий, долгий миг оба застыли; наступило тяжелое молчание. Кэрол багрово покраснела — волной, от щек к ушам; в глазах ее стояли слезы. Секунду спустя она выдернула руку и перешла к зеркалу у дальней стены.
— На самом деле Эд хороший человек, — сказала она, не оборачиваясь, старательно протирая фланелькой волнистую раму. — Просто характер у него сложный. Поэтому ему и трудно найти работу. Нигде долго не задерживается. И, когда его наняли сюда, и меня с ним вместе, да еще и с жильем и столом — это была такая радость для нас троих, такая радость…
Голос Кэрол дрогнул и сломался; она всхлипнула и, поднеся фланельку к лицу, выскочила за дверь.
***
Выйдя из дома, София не сразу пошла к себе во флигель. Она шмыгнула в сторону, туда, где возле крыльца бурно разрослась акация, и за этими зарослями легко было спрятаться от посторонних глаз.
Здесь, присев за акацией, София раскрыла свою «записную книжку» — двустворчатое карманное зеркальце в кожаном чехле. Несколько секунд пристально в него вглядывалась.
— Ты его видела? — спросила она полушепотом.
И замолчала, склонив голову набок, словно прислушиваясь к беззвучному ответу. Затем хихикнула.
— По-моему, тоже симпатичный, — ответила она своей незримой собеседнице, — и, кажется, добрый. Мне понравился. Только я боюсь. Он же с тем, другим мистером Диксоном приехал на тебя охотиться! Вдруг они тебя поймают? Или выгонят?
И снова замолчала, с блаженной улыбкой вглядываясь в зеркало, где давно уже не видела своего отражения, прислушиваясь к ответу — нежному, мелодичному, как музыка челесты, голосу, звучащему в голове:
«Ну, это у них вряд ли получится!»
***
С тяжелым сердцем Дэрил покинул комнату с челестой. Брата и хозяев дома он нашел в просторной прихожей: здесь Мерл распаковывал свою «аппаратуру».
— Все это расставим там, где отмечалась паранормальная активность, — деловито объяснял он, — и оставим на ночь. Инфракрасные камеры, диктофоны, термометры с функцией записи. И главный прибор, в нашем деле самый необходимый — регистратор пси-энергии! Любую постороннюю эктоплазму засекает просто влет!
С этими словами Мерл извлек из сумки и продемонстрировал свою гордость: портативный электрокардиограф, списанный из районной больницы (там у Мерла были связи, и время от времени он разживался там «колесами»), с записанной на нем ЭКГ какого-то бедолаги-сердечника.
— Завтра с утра заеду, все заберу, — добавил он. — А без нас лучше вообще к аппаратуре не подходите. Тут технику безопасности знать надо. Сингулярность эктоплазмы в пси-спектре — от нее, знаете, такие последствия бывают, что…
Тут Мерл догадался взглянуть на своего клиента — и на мгновение осекся, видимо, прочтя на невозмутимой физиономии Блейка что-то для себя крайне нелестное; но вовремя вспомнил, что наглость — второе счастье, и заключил сурово:
— …что, короче, импотентом стать как нехер делать!
— Ясно, — после короткой паузы ответил Блейк. — Но разве вы сами не останетесь здесь на ночь? Мне казалось, охотники за привидениями стремятся прежде всего испытать паранормальные явления на себе, чтобы составить собственное впечатление…
Дэрил, стоявший в дверях, заметил, как вытянулась у Мерла физиономия. Определенно, брат рассчитывал на скучноватый, но привычный вечер: пицца с пивом (или с чем-нибудь покрепче), бокс по телеку, быть может, Нэнси — нынешняя его подружка, разбитная и податливая официантка из соседнего бара. И совсем не рассчитывал провести ночь без сна в чужом доме, выслеживая призраков, в которых даже не верит. В мыслях о своей блондиночке, которая совсем рядом, этажом выше, сопит под боком у постороннего хмыря.
— Это раньше мы так работали, — немного подумав, сообщил Мерл. — А с развитием прогресса это уже не обязательно. Теперь техника до того дошла, что компьютеры все делают без нас…
В этот миг Дэрил принял решение.
Быстро — боясь опомниться и передумать — он шагнул вперед и сказал:
— А я бы остался.
========== Глава 5 ==========
Вечера в семейном кругу Пелетье делились на хорошие, нормальные и плохие.
Хорошие вечера в последние годы случались все реже, а после переезда на ферму Гринов прекратились совсем, и Кэрол с Софией уже начали о них забывать.
Нормальный вечер — тот, что обходится без происшествий. Эд жадно и неряшливо поглощает ужин, запивая его обильной порцией спиртного, ворчит на все подряд — от хозяев до политики и погоды, может рявкнуть или обматерить. Но это не страшно. Если сидеть тихо, кивать и в нужные моменты поддакивать, а в остальном не привлекать к себе внимания — все обойдется.
Плохой вечер — когда Эд молчит.
Тупая, бессмысленная злоба скапливается у него внутри и бурлит, не находя выхода. Спиртное не успокаивает, не клонит в сон, а лишь подогревает ярость. Такие вечера затягиваются до глубокой ночи: Эд не выпускает жену и дочь из-за стола, не спускает с них маленьких, налитых кровью глазок. Следит за каждым их вздохом, и каждое слово, движение, даже молчание разжигает в нем злость.
А потом он выходит из себя.
Кэрол надеялась, что, найдя наконец работу, он успокоится, но просчиталась. Эд был не из тех людей, что радуются удачам или благодарят судьбу. На новом месте его бесило все. Он люто завидовал Блейкам — богачам, которым, по его разумению, все доставалось даром. Тяготился унизительным положением наемного работника, почти слуги. Злился от того, что его семья теперь постоянно на виду, что приходится осторожничать и не оставлять на Кэрол заметных синяков. Рвал и метал при мысли, что жена целыми днями шастает по чужому дому, и еще неизвестно, чем там занимается! Может, болтает с хозяевами? Жалуется на него? А что, если втихомолку отсасывает у хозяина, прямо в охрененной-мать-ее спальне с антикварной кроватью?! Это, конечно, вряд ли — Блейк совсем не ее полета птица, но вдруг? Бабы все брехливые шлюхи, такова уж их природа, и от этой тихони всего можно ждать!
Бесил его даже треклятый призрак. В привидений Эд отродясь не верил — считал, что все это сказки для тупых баб — а вот Кэрол верила и по-настоящему боялась. И это было пипец как обидно, когда собственная жена боится кого-то или чего-то сильнее, чем тебя.
Кэрол постоянно дрожит и озирается, девчонка совсем от рук отбилась — везде таскается со своим гребаным зеркалом; и у обеих все какие-то шепотки, переглядыванья, перемигиванья, какие-то, черт бы их подрал, секретики от мужа и отца… Ну какой нормальный мужик такое выдержит? Как тут не взбеситься?
Но сегодня Эд был особенно зол. На ферму прикатили двое гостей — «охотники за привидениями», мать их, надо же выдумать такую чушь! Видел он их лишь мельком, но заметил, что оба парни крутые. На их фоне Эд, пожалуй, смотрелся не крепким и ширококостным, как привык о себе думать, а попросту жирным. У того, что помоложе, мерзкая смазливая рожа — битой бы ее подправить! И будь он проклят, если не заметил, как Кэрол засматривалась на этого смазливого пидора! Только смотрела, и то издали, но…
За окном простиралась бесконечная тьма. Тикали на стене ходики. В мрачном молчании Эд приканчивал вторую бутылку пива; Кэрол на другом конце стола следила за ним взглядом, готовая в нужный момент — не раньше, не позже — вскочить, бесшумно доставить из холодильника и поставить на стол третью. София, съежившись в дальнем углу дивана, вцепившись в свое зеркальце, кусала губы и не сводила глаз с отца.
Плохой вечер перетекал в кошмарную ночь.
***
Затихли наверху шорохи и невнятные голоса — звуки отхода хозяев ко сну — и на дом Гринов опустилась тьма и тишина.