— Через знакомых в жандармерии, — не оборачиваясь ответил я. — Хотел выяснить про деньги, которые пропали со счетов, а подарком получил информацию про гараж.
— Какой же он тупица, — прошипел Козырев. — Зарегистрировал договор. Вот идиот!
— Наверное, поэтому вы и не хотели его покупать? — предположил я. — После смерти этот гараж бы быстро обнаружили.
— Все верно, — ворчливо подтвердил Василий.
— Почему бы тогда было не снять его на чужое имя?
— Не хотел, чтобы после смерти здесь шастали всякие, — просто ответил призрак. — Да вот не учел адвоката-некроманта, у которого есть связи в жандармерии.
Я обернулся и произнёс:
— Вы достаточно сильный призрак. Так что могли бы легко разогнать всех шастающих.
— Увы, но когда ты жив, и не обладаешь нужными талантами, сложно просчитать, насколько сильным ты останешься после смерти, — ехидно ответил Козырев. — И сколько корма тебе получится найти тоже не посчитать. Я знал о посмертии только теорию, но реальность превзошла все мои самые смелые ожидания.
Я кивнул, соглашаясь с Василием.
— Расскажете, как у вас это удалось?
Призрак вздохнул:
— Ладно. Если ты взамен поможешь мне.
— В чем же?
— Поговорить с одним человеком. С тем, с кем я не успел попрощаться перед смертью. Я сам пытался найти, да не смог.
— Хорошо, — согласился я. — Если просто поговорить — то я помогу вам. Даю слово высокорожденного.
— Тогда слушай, — начал Василий. — В этом мире есть множество тайн, которые сложно объяснить…
Я поморщился, понимая, что разговор выйдет долгим. Но не стал перебивать Козырева, внимательно слушая призрака.
***
Рассказ Василия и правда занял много времени. Отчасти потому, что мужчина любил плести словесные кружева, которые украшали рассказ, но не несли никакого смысла. Отчасти потому, что схема, которую придумал Козырев, была слишком уж сложной, и мне то дело приходилось уточнять некоторые вещи. В такие моменты Василий обычно недовольно морщился, но все же пояснял то, чего я не понимал. Фома же слушал историю молча. И судя по его лицу, мне казалось, что он понимал все куда лучше, чем я. Только когда Василий закончил, Питерский протянул:
— Ну и дела.
— Полностью согласен, — добавил я. — Так выходит, все деньги ушли на устройство этой…базы?
Призрак поморщился и покачал головой:
— Не все, — ответил он. — Остаток лежит в верхнем ящике.
Василий указал на стол, который стоял у дальней стены и великодушно разрешил:
— Можешь забрать их и передать Сергею. Он, конечно, тот еще дурак. Но все же не подлец, как старший брат и не проныра, как средний. Сережка всегда был в нашей семье добрым. Уж и не знаю, в кого. Может, в покойную матушку. Она была хорошей. Мне даже иногда казалось, что она не ушла после смерти за грань. А наблюдает за нами. Но когда умер, понял, что нет ее рядом. И не было наверно с того дня, как ее душа покинула тело.
Старик отошел к зеркалам и принялся пристально вглядываться в поверхность, где отражения уходили друг в друга, образуя жутковатую воронку.
— Я в жизни делал много хорошего, некромант. Ты не думай. Это я с виду такой неприветливый. Но когда был в силе, то рабочих своих не обижал. Заветы предков чтил. Хотя, быть может, и не все стоило чтить. Да только все большое рассмотреть удается со стороны. Вот когда помер, да взглянул на свою прожитую жизнь без прикрас, то понял, что главного-то я и не сделал. Не сказал дорогим людям ободряющих слов. Не похвалил Сергея за то, что он за мной смотрел. Жене его не сказал спасибо. И не наказал, чтобы они берегли друг друга. Чтобы не боялись дитя родить. Потому как есть у меня счет, нарочно для такого случая созданный. И когда жена Сергея понесет, нотариус выдаст им хорошие деньги на расходы.
— Это хорошая новость. Я обязательно скажу им об этом.
— Скажи, некромант. И еще передай, чтобы не держали зла на меня. Потому как это самое зло никому дурного не сделает, кроме того, кто его в душе с собой таскает. Я теперь это точно знаю. После смерти все выглядит иначе.
Я прошел к столу, открыл ящик. В нем лежали толстые тетради исписанные мелким убористым почерком. Я взял одну из них, полистал, ее, рассматривая строчки, формулы, рисунки. Не оборачиваясь, поинтересовался:
— А записи тоже можно взять?
Василий какое-то время помолчал, потом тряхнул головой и выдохнул:
— Забирай. Все равно их свистнут. В лучшем случае выкинут. В худшем….
Он не договорил, но я понял, что имел в виду призрак. Вынул тетради, под которыми обнаружились шесть пачек константиновских пятирублевок.