— Здравы будьте, Инна Михайловна, — коротко поприветствовал ее отец.
— Не знала, что вы сопровождаете сына на… различные мероприятия, — поджав тонкие губы отозвалась женщина.
Филипп Петрович развел руками:
— Семейные дела иногда требуют поддержки! Полагаю, вы понимаете, насколько важны близкие. Семья — это главное…
Мне показалось, что на мгновенье женщина перестала дышать, а потом едва ли не скрипнула зубами. Но ничего не сказала, лишь неопределенно пожала плечами и пошла прочь по коридору, в сторону обратную той, куда направились мы с отцом.
— И вам всего хорошего, — пробормотал я рассеянно.
— Интересно выходит… — задумчиво произнёс Чехов, пока мы шли к дверям.
— Очень, — согласился я. — Полагаешь, мастер Муравьева действует в чьих-то интересах?
— Кто знает, — ответил Филипп Петрович. — Ты ведь заметил, как ее перекосило?
— Только слепой бы не обратил внимание на то, что к тебе она особой приязни не испытывает.
— Моя профессия предполагает, что врагов у меня чуть больше, чем много, — отмахнулся князь.
— И как ты с этим живешь?
— Мне не нужно всем нравится, — хмыкнул он. — И если ты спросишь, хорошо ли я сплю по ночам, то могу сказать, что не хуже, чем другие подданные Империи. Я исполняю свой долг. Еще вчера я очищал нашу родину от преступников. Были времена, когда по мостовой нельзя было прогуляться без того, чтобы не услышать выстрелы. Не каждый бы рискнул доставать в людном месте кошелек, а девицы не носили драгоценности, чтобы не привлечь душегубов…
— Я видел «Криминальную Империю». Думаю, все было не настолько жутко.
Филипп Петрович недобро улыбнулся и ответил:
— Было хуже. Быть может, у Муравьевой со мной счеты еще с тех времен, и сейчас выдалась возможность отыграться.
— Кто знает? — вздохнул я.
— Ты сейчас домой? — уточнил отец.
Но я покачал головой:
— У меня еще встреча с Александром Васильевичем. Полагаю, он выберет для беседы ресторан. Любит он трапезничать.
— Я тоже это заметил, — признался Филипп Петрович. — Знаешь, мне иногда кажется, что он когда-то голодал, потому что так умиляться свежим булочкам может только тот, кто не ел их вдосталь.
— Все возможно, — согласился я. — Мы тебя довезем…
— Не стоит. Я прогуляюсь немного, чтобы выветрить хмельное. А потом отправлюсь домой. Если что-то понадобиться…
— Я наберу, — кивнул я.
Мы вышли из здания и попрощались. Я направился к припаркованной машине. На ходу вынул из кармана телефон и набрал Морозову.
— Заседание уже окончено, Павел Филиппович? — в первую очередь поинтересовался он.
— Да. Разбирательство перенесли, — ответил я.
— Тогда жду вас в ресторане «Званый Ужин», через полчаса. Надеюсь, вы успели проголодаться…
Морозов завершил вызов. Я убрал телефон в карман, и подошел к авто.
— Как прошло, вашество? — спросил Фома, как только я устроился на переднем сиденье. — Вас вернули к защите простых людей?
— Пока нет, — рассеянно ответил я. — Заседание перенесли.
— Зачем? — не понял Фома. — Ясно же, что вы не виноваты ни в чем…
— Чтобы установить все подробности дела, и собрать доказательства моей невиновности.
Фома покачал головой:
— Чудно выходит! Хорошего человека могут лишить любимой работы. Не дадут ему помогать людям, а лиходеям всяким никто преград не чинит. И где справедливость?
— Чисто формально — это попытка лишить меня любимой работы за провинность, — произнёс я и осекся, обдумывая сказанную фразу. Интересно было бы понять мотивы Муравьевой…
А еще я понимал, что это вряд ли был Свиридов. Старый судья должен был понять мой намек. Тем более, когда его старшая дочь находится в роли «младшей жены» в семье Чеховых… Не настолько же он твердолобый! К тому же, позиция судьи самая удобная. Сейчас его можно было бы обвинить в любой неприятности, случившейся с нашей семьей.
— Куда едем, вашество? — уточнил Фома.
— В «Званый Ужин», — сказал я. — Там назначена встреча с Морозовым.
— Хотите надавить на этот ваш совет через нового родственника, — понимающе кивнул Фома. — Я помню — никакого насилия. Только шантаж…
Я улыбнулся:
— Нет. Он просто хочет что-то обсудить.
— А в ответ… — начал было Фома.
— Я постараюсь решить вопрос с комиссией сам, — перебил его я. — Прибегать к помощи родственников в моей ситуации было бы слишком мелко.
Питерский равнодушно пожал плечами.