— Пустое, — великодушно отмахнулся я. И предложил перед тем, как поднять стекло: — Садитесь.
Казалось, Елена на секунду растерялась. Наверняка она привыкла к тому, что двери перед ней почтительно распахивают, но я не собирался выходить для этого из машины. И княжна, как только отмерла, сама открыла дверцу и быстро юркнула в салон.
— Спасибо, — тихо проговорила она, обхватив себя руками.
— Там есть вода, если вас мучает жажда, — неожиданно мягко обратился к ней Питерский, бросив на нее взгляд в зеркало заднего вида. — И орешки. Я нарочно для Павла Филипповича прикупил в хорошей лавке.
— Спасибо… — рассеянно повторила княжна.
Машина тронулась с места и покатилась по дороге. Вдоль асфальтовой полосы какое-то время бежала огромная длинноногая собака, которая, скорее всего, и была тем самым волком — зверем шамана Коли. Но никто не обращал на нее внимания. Особенно притихшая на заднем сидении девушка, сжавшаяся буквально в комок, желая казаться меньше. Вскоре мы оставили позади владения Авдотьи и Стаса.
— Мне понравилось у Зимина, — добродушно сообщил Фома. — Они выбрали хорошее место для дома. Неподалеку протекает речка — годный водопой для лошадей. А видели бы вы их лес! Там такие занятные тропы. Грибов после дождя будет уйма. Да еще такие травы и ягоды там растут…
— То есть, вы зовете его по старой фамилии? — подала голос Свиридова. — Он ведь ее сменил.
— Большую часть жизни Стас Александрович был Зиминым, — ответил я. — И между собой мы продолжаем звать его порой по старой памяти. Сам он не против этого.
— Безродный, который получил желаемое признание, не возражает против этой позорной фамилии? — удивилась Елена.
— И я этой бабе предложил орешки! — возмущенно фыркнул Фома. А потом поправился: — То есть, этой женщине…
— А вы считаете, что раньше ему стоило стыдиться отсутствия отчества? — со всем возможным спокойствием уточнил я. — Для вас человек без этой добавки к имени — недостойный?
Свиридова пожала плечами и взяла из кармана сиденья бутылку с водой.
— Мне сложно понять вашу любовь к людям подобного сорта. Хотя для меня осталось загадкой, почему ваш Зимин решил жениться на этой деревенской девице… Пусть он и недостаточно чистой крови, но его новый титул и должность…
— Притормози-ка, Фома, — тихо попросил я, и он тотчас принял к обочине и остановил машину.
— Позвольте вас на пару слов, княжна, — отчеканил я, выходя наружу.
Теплый ветер растрепал волосы, и я зажмурился, чтобы усмирить закипающую внутри меня злость.
Девушка вышла из автомобиля и подошла ко мне чуть ближе. Было заметно, что ей не по себе, но к чести ее Свиридова не пыталась играть в жертву. Она подняла подбородок и прямо посмотрела на меня.
— Я понимаю, что он ваш родственник… — начала она.
— Замолчите, — твердо потребовал я.
Девушка пораженно распахнула глаза, открыла было рот, чтобы возразить.
— Одно слово и, клянусь Искупителем, я верну вас обратно и буду просить Авдотью, чтобы она сослала вас на конюшни на пару лет! Может после чистки навоза из вас самой выйдет вся дрянь.
Свиридова дрогнула и поджала губы.
— Буквально накануне вы за одно мгновенье потеряли все, что делало вас важной и особенной. Вы потеряли статус, имя и титул. И сделались собственностью постороннего человека. Вы получили бесценный опыт, смогли посмотреть на изнанку жизни. И мне показалось, что вашего ума должно хватить на то, чтобы осознать, насколько жизнь может быть несправедлива к тем, у кого от рождения нет выбора. Нет титула и власти…
— Никакая деревня и все килограммы навоза не сделают из меня деревенскую бабу, — холодно процедила Свиридова.
— Вы готовы это проверить? — я подался к ней, заставив попятиться. — Дай мне повод, Параша, и ты до конца дней останешься простой девкой, которой в морду кидают лопату лошадиного навоза…
Елена взвизгнула и бросилась на меня с кулаками. Я легко перехватил ее запястья и завел их ей за спину. Лица наши оказались совсем рядом, и я ощутил запах мыла, которым совсем недавно пользовалась девушка.
— Я некромант. Я вижу людей без мяса и костей. И знаю цену тому, что у них внутри… Вы можете отмыть от себя эту грязь. Но от вас всегда будет пахнуть. Потому что ваша душа нечистая. Я могу это ощущать, княжна. От вас скверно несет. Быть может, все дело в вашем воспитании. Вероятно, ваш папенька внушил вам, что вы донельзя особенная, но поверьте — вы ничем не лучше Авдотьи, которая осталась в том доме. От нее отказался родной отец, потому что закон ему это позволил. Но она — достойная девушка. Она не чурается работы и сумела стать главной конюшенной в императорской конюшне. И если вы позволите себе скверно отзываться о ней, то я обещаю передать эти слова Станиславу Александровичу. Он добрый к женщинам, никогда их не бьет, но, думаю, что для вас он сделает исключение и вызовет на поединок чести. А я добью вас после смерти, развеяв душу без следа. Если вы не способны…