— Вы говорите прямо как моя матушка, — хмыкнул князь. — И не вздумайте ей рассказывать обо всем! Иначе она начнет переживать и, конечно же, решит, что может что-то исправить…
— Она такая, — кивнул я.
— Значит, незачем посвящать Софочку в подробности, — заключил Морозов.
Я насторожился, услышав, как хлопнула входная дверь. Вскоре по лестнице поднялся лекарь, который при виде нас остановился и испуганно икнул:
— Что с ней?
— Все нормально, — поспешил я успокоить парня. — Она сейчас в женской компании приводит себя в порядок и подбирает одежду.
— О-о-о! — протянул Лаврентий Лавович и вздрогнул, когда позади появился Шуйский.
— До чего же неспокойного пассажира вы мне подсунули, Павел Филиппович, — сообщил он, пройдя на кухню.
— Что приключилось? — уточнил я.
— Он ни в какую не хотел оставаться в монастыре! Во что бы то ни стало решил вернуться именно сегодня, потому как без него тут якобы не справятся…
— Вполне возможно, что так и есть, — заявил лекарь, входя на кухню.
При виде Морозова он оробел и остановился у стены.
— Полно вам, юноша, — подбодрил его старик. — Неужто вы меня опасаетесь? Мы же с вами не чужие люди, раз вы теперь служите семье.
— Служу, — торопливо выпалил парень, а потом посмотрел на старшего Чехова и нахмурился. — А что это у вас, князь?
Оставалось лишь подивиться тому, каким уверенным он стал, когда подошел к пострадавшему.
— Позвольте вам помочь, — твердо сказал Лаврентий Лавович.
— Не стоит беспокоиться, — начал было Филипп Петрович. — Это всего лишь…
Но Лаврентий уже призвал тотем, который вырос за его спиной и развернул белые крылья. Сейчас он смотрелся куда более привлекательно. Пропали серые перья и измученный взгляд, ангел вновь казался молодым и полным сил. Лекарь взмахнул руками, и на лице Филиппа Петровича не осталось и следа от пощечины.
— А что у вас на груди? — обеспокоился парень.
— Ожог, — просто ответил Чехов.
— Вы ведь огневик. Такого не должно быть…
— Любовь Федоровна приложила к этому свою руку, — пояснил Морозов.
— Людмила Федоровна, — привычно поправил его лекарь, а потом вдруг осознал, кому решил возразить, и побледнел. — Простите…
— Вы правы. Надо привыкать называть ее этим новым именем, — согласился Александр Васильевич.
Дверь в комнату Виноградовой открылась, и на пороге показалась бабушка. Она вышла наружу и громко, чтобы все слышали, произнесла:
— Сидят и сплетничают тут… — Потом она поморщилась и добавила: — Еще и курят. Надымили.
Затем она быстро подошла к нам и тихонько приказала:
— Не вздумайте пялиться. Ей сейчас все кажется непривычным.
В гостиную вышла Нечаева и ободряюще улыбнулась нам. А следом из комнаты неуверенно шагнула Виноградова. Она облачилась в светло-голубое платье, которое было ей слегка велико. Женщина казалась хрупкой, почти призрачной, но я отчетливо видел, что она настоящая.
— Какая вы сегодня красивая! — вдруг без всякого стеснения выдал Фома и вышел навстречу соседке. — Я так ждал, когда вы проснетесь. И даже журналы вам читал. И…
— Фомушка, ты правда считаешь, что мне это все идет? — смущенно уточнила Любовь Федоровна.
— Очень идет! — ответил парень и, подойдя к ней ближе, наклонился, чтобы убрать с носка ее туфельки лепесток цветка.
— Спасибо, — мягко поблагодарила женщина и оглядела нас блестящими глазами. — Я немного похудела. И все вещи давно вышли из моды… Но это ведь совсем неважно, правда?
— Конечно, — поддержал я.
Хозяйка дома осторожно прошла по комнате и выглянула в окно. На ее лицо упали солнечные лучи закатного солнца.
— Тепло, — прошептала женщина, жмурясь на свет. — Как же мне этого не хватало.
— Мы наверно вас оставим, девочки, — предложил Морозов. — Чтобы не смущать своим вниманием. Полагаю, что вы захотите побыть без лишних глаз и ушей.
— Точно! — быстро согласился с кустодием Шуйский. — Мне тоже пора. Я весь день не был дома. Там наверно…
— Собаки не кормлены, — подсказал Филипп Петрович и коротко поклонился. — Простите, что побеспокоили.
— Мне жаль, что я вас ударила, — ответила Виноградова, глядя куда-то мимо всех нас. — Здесь все такое знакомое, но в то же время отчего-то странным образом чужое.
Она отвернулась и вновь уставилась в окно, словно забыв обо всем.
Отец, Морозов и Шуйский спустились по лестнице, и мы с бабушкой проводили их до самого порога.