Мы с Сэмом тоже были заняты друг другом. После того как он потребовал включить его в дело на правах старшего партнера, я не рассчитывал, конечно, что он вернется к своей старой должности служащего, хотя бы даже и «правой руки», но я был буквально поражен не только его стремлением к власти, но и упорным нажимом на меня до тех пор, пока слова «компаньон» — «старший партнер» не были аккуратно вписаны в статьи устава о партнерстве. До возвращения Сэма из Европы я был хозяином своей фирмы, но после его появления обнаружил, что вынужден делать уступку за уступкой, пока, наконец, не понял, что, разделив ему в угоду свое царство, пригрел змею на груди.
С ужасом я наблюдал, как он нанимает столько же помощников, сколько их было у меня, требует, чтобы его кабинет был такой же, как и у меня, у него даже хватило наглости предложить поделить мой кабинет на две части и отдать ему лучшую половину с выходом во внутренний дворик. По правде говоря, в предвоенные годы был прецедент подобного рода, но за последние двадцать лет ничего подобного не было. Отказавшись делить свой кабинет, я тем не менее пошел на уступку, согласившись дать ему кабинет равноценный моему, но где-нибудь в другом месте. Я пошел еще на одну уступку, согласившись на немалые дополнительные расходы на оборудование кабинета по новейшей моде и электронные приспособления.
Однако эти уступки становились все крупнее и крупнее. Я сильно урезал мою долю в прибылях для того, чтобы удовлетворить финансовые требования Сэма, не затрагивая интересов других партнеров, но, как и все вымогатели, Сэм никогда не бывал удовлетворен. Вскоре он стал говорить опять об увеличении его доли, что уравняло бы его со мной.
Одновременно он начал требовать для себя престижных поездок в Вашингтон, которые предпринимал я, чтобы встретиться с секретарем Государственного казначейства, а иногда и с его президентом. Он вел крупные дела с компанией «Морган», не советуясь со мной. Он настоял на поездках в Европу дважды в год, для ревизии лондонского офиса. Он пытался поучать Скотта, как вести переговоры с «Хаммэко». Ходили слухи, что он даже пытался диктовать Джейку, однако отступился от него после того, как Джейк стал действовать через посредника, партнера «Рейшмана», человека, пережившего Дахау. Я не мог не восхититься находчивостью Джейка. Похоже, что он остался единственным человеком в Нью-Йорке, способным противостоять моему чудовищу-компаньону.
Все это время я пребывал в постоянном состоянии гнева, тревоги и нервного напряжения, но ради того, чтобы Вики оставалась со мной в Нью-Йорке, я был вынужден ублажать Сэма. Я знал, что, если не буду с ним по-царски щедр, он уйдет и заберет с собой Вики. А Вики, конечно, пойдет за ним. Она любит своего мужа и детей, она прекрасная жена и мать, и для нее нет другого пути.
1957-й год был ужасным.
1958-й год обещал быть еще хуже, и когда в феврале Сэм попросил меня встретиться с ним после работы в «Сент-Реджис», я сразу понял, что меня ожидает очередная пакость.
Я постарался придать своему лицу непроницаемое выражение, но, вероятно, имел бледный вид, так как Сэм сказал сухо:
— Нет нужды горячиться, я не планирую никаких государственных переворотов. Одному Богу известно, как мне надоел этот банк и все разговоры, связанные с ним.
Вряд ли можно было найти что-нибудь, что встревожило бы меня больше, чем эти слова. Потеря Сэмом интереса к банку была подобна тому, как если бы Господь Бог вдруг заскучал на середине процесса сотворения мира.
В тот день после полудня у меня была встреча с президентом нашего коммерческого банка «Ван Зейл Манхэттен траст», но к пяти тридцати я был в «Сент-Реджис». Сэм уже ждал меня в тихом углу бара «Кинг Коул» с полупустым стаканом мартини перед собой.
— Выпей со мной мартини, — сказал он.
— Ты думаешь, мне это нужно?
— Да.
Официант принес мне мартини.
— В чем дело? — с усилием проговорил я, охваченный внутренним трепетом.
— Даже не знаю, как тебе сказать.
Отхлебнув мартини, я спросил с деланным спокойствием:
— Речь пойдет об офисе?
— Нет.
На какое-то мгновение я вспомнил прежнего партнера по банку Ван Зейла, который так запутался в делах, что готов был совершить убийство.
— Боже, Сэм, это деньги?
— Нет, Нейл, не деньги.
— Твое здоровье? — рискнул я высказать страшную догадку: мой мозг пронзила мысль о раке легких — он слишком много курил.