— О, Боже, опять ты со своей навязчивой идеей о Себастьяне! Это просто патология!
— Не большая патология, чем твоя навязчивая идея относительно твоей дочери! — вскипела я, а затем вздрогнула, когда он хлопнул дверью, даже не удосужившись ответить.
В сильном волнении я опустилась на край кровати. Шло время, но я не двигалась.
Только я смирилась со своим одиночеством, как он проскользнул обратно в комнату. Он затянул тесемку пижамы, но штаны по-прежнему болтались на талии, так как он был очень худ. Садясь на кровать сзади меня, он положил свои руки на мои.
Я сидела, глядя на его прекрасные руки, которые должны были бы принадлежать художнику, и на миг представила, как они пишут прекрасную картину или, возможно, играют ноктюрн Шопена. Но Корнелиус не играл ни на каком инструменте и ничего, кроме своей подписи, не писал. За всю свою жизнь я получила от него только два письма; он написал мне в больницу, после того как я родила второго ребенка от первого мужа. Я сохранила эти письма, и теперь, через восемнадцать лет после рождения Эндрю, перечитала их, чтобы вспомнить время, когда общение было легким и непринужденным.
После того как мы промолчали еще целую минуту, я спокойно сказала:
— Я сожалею, что задержала тебя, сделав такое глупое замечание. Ты должен сейчас лечь в постель, или приступ астмы снова повторится.
Без колебания он скользнул в постель, и, когда я выключила свет и легла рядом, его пальцы сразу сплелись с моими. Мы лежали так некоторое время, соединенные, но все-таки разделенные, он со своими мыслями, я со своими, и как только я почувствовала, что не могу больше выносить напряжение, его рука ослабла в моей, так как он заснул.
Я подождала до тех пор, пока не была уверена, что его сон глубок. Тогда я прижала его руку к моему телу и прижалась к нему в темноте так сильно, как могла.
Он проснулся на рассвете. Я почувствовала, как его пальцы скользнули по моему бедру, и в мгновение ока проснулась, охваченная паникой из-за боязни, что он поймет, что я положила его руку туда, куда хотела. Притворяясь, что все еще сплю, я чуть-чуть отодвинулась.
Мы лежали неподвижно. С облегчением я подумала, что он снова заснул, однако он сказал тихо: «Алисия», и, когда я не ответила, он зажег свет.
Яркий свет ослепил нас обоих. Когда я смогла открыть глаза, я увидела, что он все еще загораживает лицо рукой. Я быстро отвернулась.
— Алисия...
— Нет, не будем говорить, Корнелиус. Как ты сможешь высидеть целый день в офисе, если не выспишься? Сейчас не время для разговоров и, во всяком случае, сейчас не о чем говорить.
— Боже мой, — вздохнул он, — иногда я действительно думаю, что нам было бы лучше разойтись.
Приподнявшись и выпрямившись, я откинула волосы с глаз и закричала на него:
— Не говори так! Как ты можешь так говорить! Ты не должен это говорить никогда, никогда, никогда!
— Но я не могу видеть тебя такой несчастной. — Он был в отчаянии. В его глазах была боль. — Я люблю тебя так сильно, что не могу выносить это. Я думал, что после того апреля мы нашли какое-то решение, но...
— Корнелиус, — сказала я более спокойным тоном, — было бы величайшей ошибкой в такой момент, когда мы оба возбуждены, пересматривать решение, к которому мы с большим трудом пришли в апреле. Наше решение было единственно возможным при тех обстоятельствах, и я чувствую громадное облегчение, когда вижу, как оно осуществляется. У тебя появилась любовница. Я восхищена. Ничто не может доставить мне большего удовольствия. Я осознаю, что решила остаться одна, но это мое собственное решение, и у тебя нет необходимости беспокоиться. Пожалуйста, не сомневайся, я абсолютно счастлива, и, хотя, разумеется, сожалею, что мы не близки, как были когда-то, ты должен знать, что я полностью принимаю наши новые отношения и остаюсь вполне довольной нашей супружеской жизнью.
Он лежал в постели без движения.
— Но если мы оба согласились с этим, — сказал он медленно, — почему мы не находим душевного покоя?
— Нужно, чтобы прошло время. Нельзя перейти от сексуальных отношений к платоническим так же легко, как щелкнуть выключателем. Послушай, Корнелиус, ты не должен считать эту ситуацию странной или необычной. Так или иначе большинство пар не спят вместе через восемнадцать лет после свадьбы. В этом нет ничего особенного.