Она не кричит.
Мне хотелось бы вместе с ней принять душ, но я не хочу, чтобы она видела меня голым при ярком свете. Может быть, в другой раз, когда я буду более уверен в себе. Мы одеваемся, и я пью виски, а она — кока-колу. Мы сидим на диване в гостиной и смотрим на мерцающие за окном огни. Я чувствую себя прекрасно. Не могу утверждать, что я уже счастлив, но думаю, что скоро буду.
— Как Постумус? — после долгого молчания спрашиваю я, но, кажется, Вики, наконец, относится благосклонно к моему молчанию, так что мне не нужно беспокоиться об этом.
— Постумус такой милый. Он теперь изумительно улыбается.
— Мне нравится Постумус, — говорю я, — иногда у меня такое чувство, будто он мой ребенок.
Вики думает над тем, что я сказал.
— Это из-за того, что ты поддержал меня, когда я захотела назвать его Бенджаменом.
— Угу. И из-за того, что после его рождения ты попросила у меня помощи. Из-за того, что я любил тебя во время всей твоей беременности и после того тоже. Из-за того, что больше нет Сэма, чтобы напоминать мне, что Постумус не мой ребенок.
Она спрашивает, хочет ли Эльза еще детей.
— Она больше не может их иметь. Жалко. Однако у нас есть Алфред.
— Себастьян… как у тебя с Эльзой?
Я объясняю мою концепцию любовной связи.
— Вики, ты же не заинтересована в браке, а? — прибавляю я просто, чтобы убедиться.
— Нет, — автоматически говорит она, но с поспешностью добавляет:
— Я имею в виду, что не сейчас. Разумеется, я знаю, что в один прекрасный день ради детей я снова должна буду выйти замуж.
— А как насчет себя самой, Вики?
— О, конечно, и ради себя тоже! Альтернативы нет.
— Есть альтернатива — только что мы были вместе.
— Да, но брак это… — Брак — это просто ключевое слово, которое использует общество, пытаясь наводить порядок в хаосе между полами. Это похоже на то, когда философы говорят об абсолютной истине, пытаясь навести порядок в нашей хаотичной Вселенной. Но можно философствовать, не упоминая об абсолютной истине, и можно любить кого-то, не упоминая о браке.
— Ты рассуждаешь, будто такое понятие, как мораль, вообще не существует. Эта любовная связь, может быть, очень хорошо устраивает нас, но как насчет бедной Эльзы? Как ты сможешь с точки зрения морали оправдать свое поведение со мной, когда ты этим делаешь ее несчастной?
— Она не будет несчастна! Для того чтобы Эльза была счастлива, нужно совсем мало — красивый дом, кредитные карточки, Алфред и немножко секса время от времени. Гм, ты же не будешь возражать, если я иногда буду заниматься сексом с Эльзой, чтобы она была счастлива, а?
— Конечно, буду. И даже очень.
У меня от удивления рот открылся.
— По-моему, это плохо, иметь двух женщин, — решительно продолжает Вики. — Так принято у мусульман, но взгляни на их женщин! Завернутые в черные чадры, они безлики! Но женщины — не бездушные предметы, Себастьян! Они люди, они чувствуют.
— О, Боже, Вики, тебе не нужно говорить мне об этом! Другие мужчины, возможно, думают, что женщины — это скот, но я не могу быть таким глупым!
— Тогда почему ты не видишь в Эльзе личность, почему она для тебя вещь с этикеткой «жена»? У нее, как и у любого другого, есть чувства.
— Я уважаю ее чувства! — протестую я. Вики берет свой пиджак, и я бросаюсь за ней к двери.
— Я буду продолжать заботиться о ней!
— Ты собираешься унижать ее!
Сейчас Вики очень сердита. Она выходит из квартиры и мчится по коридору к лифту. Я с трудом догоняю ее.
— Послушай, Вики.
— Хорошо, давай, унижай ее! Мне нет дела до твоего брака!
— Послушай, ты, по-моему, ревнуешь! — говорю я, зная, что это не так, но пытаясь нейтрализовать ее гнев, придав нашему разговору оттенок шутливости.
Когда лифт останавливается на первом этаже, она бросает на меня презрительный взгляд.
— Доброй ночи, Себастьян. Я сама поеду домой. Спасибо.
Я открываю ей дверь такси и провожаю машину взглядом.
О, черт. О, черт. О, черт.
Алфред довольно смотрит на меня своими светло-голубыми глазами и с удовлетворением говорит: «Папа!»
Умный маленький мальчик. Он знает, кто его понимает. Я беру его на руки, и он бьет меня по уху. Не будь сентиментален, ты, большой ублюдок, не будь глуп, думает он.
Я кладу его обратно в манеж. Я наблюдаю, как он играет. У него есть маленький ксилофон, на котором он сосредоточенно играет, и я наблюдаю за его напряженным лицом, когда он пытается понять, по какой клавише ударить.