— Пожалуйста, не уходи. Только не покидай меня.
Не сознавая, что делает, Фэллон забралась обратно в постель и обняла его большое тело. Он говорил как несчастный маленький мальчик. Совершенно потерянный. Она тряхнула головой. С чего это ему быть несчастным? Дамон был герцогом по крови, рождённым со всеми привилегиями. Он не знал голода. Или жгучей боли от удара хлыста по спине. Он с детства обладал богатством и властью и наказывал тех, кто ниже его по положению. Последнее звучало, конечно, не совсем правдоподобно. На самом деле, герцог относился к ней с большей бережностью и заботой, чем все предыдущие работодатели вместе взятые. Спотыкаясь, она выбежала из комнаты, уверенная, что герцог слишком пьян, чтобы пуститься за ней вслед… и чтобы понять, что он только что целовал своего камердинера. Хотелось бы надеяться, что завтра он не вспомнит вообще ничего. Закрыв за собой дверь, Фэллон пожалела, что здесь не было задвижки. С сильно бьющимся сердцем она припала к двери, с облегчением понимая, что между их комнатами есть граница, и ждала, прислушиваясь к стуку его шагов с другой стороны. Она облегчённо вздохнула, не услышав их. Фэллон дрожащими руками стащила с головы нелепый парик и запустила пальцы в свои короткие локоны. Рука скользнула вниз по щеке и остановилась на том месте на шее, где громоподобно стучал пульс… где он укусил, а затем поцеловал с таким пылом, что одно только воспоминание заставляло коленки подкашиваться. Кожа под пальцами была всё ещё влажной и тёплой. Клеймо, которое она будет всегда носить, всегда чувствовать. Даже после того, как навсегда покинет эти стены. В этот момент Фэллон точно решила, что обязана их покинуть. Как можно скорее. Пока он не узнал правду. И пока она не забыла все причины, из–за которых не может заботиться о нём, принимая во внимание тот факт, что она только что забыла.
При звуке закрывающейся двери Доминик резко сел на кровати. Голова закружилась. Он вздохнул. Свежий аромат корицы заполнил его ноздри. И ещё ваниль. И… запах свежего тёплого хлеба. Перед ним пронеслись пылающие страстью глаза. Сильное желание охватило его.
Со стоном герцог лёг обратно на кровать, разбросав руки в стороны. Он почувствовал пустоту и одиночество. Его руки задвигались, пытаясь найти кого–то… и ничего не находили. Никого. Он опять застонал, этот звук постепенно стихал, по мере того как он погружался в царство сна. А его рука всё ещё шарила вокруг, всё искала. Единственная, нетвердая мысль пронеслась в его одурманенном разуме перед тем, как заснуть: кто–то должен был быть здесь.
Глава 15
Доминик просыпался медленно, морщась от тупой пульсирующей боли в голове. Должно быть, он накануне выпил больше, чем следовало. Это, без сомнения, вчерашний разговор с камердинером выбил его из колеи. Черт возьми!
Замечания Фрэнка ударили по больному месту. Поразительно, но осуждение в голосе мальчишки терзало его весь день, пока он не нашёл компанию в лице Ханта, чтобы вместе с ним отправиться в «Обитель удовольствий» мадам Фатимы — один из самых грязных публичных домов в городе. Вместе они залпом рюмку за рюмкой пили бренди, пока осматривали множество женщин, большой выбор которых предоставляла мадам.
Сделав глубокий выдох через нос, Дамон вытянул руки по сторонам, растопырив пальцы в поиске одной единственной вещи, которую хорошо запомнил со вчерашнего вечера. Женщины.
По крайней мере, он ясно помнил начало вечера с ней. Конец ночи был для него как в тумане. Но он помнил тепло женской кожи. Широкий ротик, невероятно сладкий на вкус и невообразимо ласковый под натиском его губ. Герцог даже не представлял, что вкус чьих–либо губ может быть настолько приятен. Ленивая улыбка озарила его лицо. Не важно. С больной головой или нет, он был готов к новым удовольствиям.
В порыве страсти женщина отвечала ему так соблазнительно и пылко, что эти поцелуи опьянили его, словно крепкий ром. Такого Дамон не ожидал ни от одной женщины, которую бы посоветовал ему Хант. А эту посоветовал именно он, поскольку, как он сам заявил, она уже побывала в его постели. Возможно, Хант и понятия не имел, что за сокровище пряталось под ярко разрисованным личиком и облачённым в откровенный пеньюар телом, потому что он сразу отказался от неё, ограничившись содержательными рекомендациями.