Она больше не просыпалась до рассвета. И когда она один раз проснулась, то это было из–за того, что кто–то готовил — для нее. Благословенная перемена. Она пошла быстрее, зная, что горшочек куриного бульона Миссис Редли уже давно готов. Ее желудок проурчал, предвкушая его, и, несмотря на холод, ее охватило тепло, при воспоминании о своем теплом коттедже – доме — и кухарке, и экономке, которые там работали. Она не могла пожаловаться на одиночество. Или, скорее, ей не стоило. Две миссис Редли хлопотали по дому в течение дня, болтая как сороки. Как и остальные жители Литтл Сомс, они приняли ее в свою среду. И теплый прием молодого священника был наиболее заметным. Она была уверена, что стоило бы ему получить немного ободрения, и он начал бы официальное ухаживание.
Жизнь была хороша. Вдыхая холодный воздух, она ожидала, что на нее нахлынет чувство удовольствия.
И ждала.
Она ждала этого с самого своего приезда, когда оказалась в таком выгодном положении в Литтл Сомс. Фыркнув от отвращения, она выдохнула. Она достигла всего, чего хотела. Ей не было нужды чувствовать себя такой… одинокой.
Но она чувствовала одиночество.
Она боролась с этим чувством, сопротивлялась ему, словно простуде, которая прокрадывалась в ее легкие. Она с головой окунулась в свою новую жизнь: устроилась в своем доме, встречалась и здоровалась с любопытными, хорошо настроенными соседями и жителями деревни, проводила время в своем саду. В саду. Она остановилась. И испытала шок, даже подумав об этом.
Поддавшись капризу, она решила создать убранство для церкви. Это была небольшая плата тому обществу, которое так тепло приняло ее. Некоторые жители помнили ее отца. Даже ее саму. Она так полагала, что в этом что–то было. Как будто она действительно вернулась домой. Что–то ее отвлекло от боли из–за человека, не способного на чувства. Не способного любить. Человека, которого она больше никогда не увидит.
Она не опасалась встретить здесь Доминика. Хоть Вэйфилд–Парк был совсем близко, это было последнее место, куда бы он направился. Ее коттедж на юго–восточной границе Литтл Сомс представлял даже меньшую угрозу.
Она убедила себя, что боль не продлится долго. Как любая болезнь, она пройдет, и она станет сильнее от этого.
Она прошла по церковному двору, остановившись у ворот кладбища. Тусклый свет лился в трех направлениях. Она заметила неловко склонившуюся над могилой фигуру, опирающуюся на палку с латунным набалдашником, кладя цветы. Экстравагантные желтые тюльпаны. Слишком радостные для унылого дня.
Джентльмен встал, приосанился и поднял лицо к приглушенному свету. И тут невозможно было ошибиться. Дедушка Доминика, мистер Коллинз. Совсем не на смертном одре, как ей показалось. Что–то ужасное шевельнулось в ней при виде этого человека, который причинил Доминику такую боль. Кто сделал его тем мужчиной, каким он был сейчас, — кто не мог любить. Никогда не полюбит ее. Даже, если она его полюбит. А она его любила. В этом было больно признаться, больно ощущать. А она ощущала это.
Каждый день.
Подняв подбородок, она направилась вперед быстро и решительно, хотя и понятия не имела, что ему сказать.
Он посмотрел вверх, застигнутый врасплох ее приближением.
– Кто вы? – рявкнул он.
— Фэллон О'Рурк, — она остановилась.
Он критически оглядел ее.
– Я вас знаю?
— Я живу в коттедже прямо за старой мельницей.
Он кивнул один раз, это движение было кратким и пренебрежительным. С ворчанием он снова обратил внимание на могилу.
Он напомнил ей немного саму себя. Достаточно, чтобы она смогла только стоять и смотреть. Без сомнения, Вэйфилд–Парк кишел слугами. Люди были справа и слева. И вот он стоял здесь. И, похоже, чувствовал себя так же, как она. Одиноко. Покинуто.
Фэллон только думала, что, получив дом, с ней будет все в порядке. Решено. Может, она даже испытает счастье. Но ночью, после того, как сестры Редли уходили, она забиралась в кровать и лежала одна. И она не могла себя обманывать там. Ничего не было в порядке. Она вовсе не рассчитывала, что независимая жизнь принесет такое острое чувство одиночества. Гудящая тишина дома. Тихое дыхание в комнате. В ее постели. Черт побери Доминика! Он все разрушил.
Она проследила за взглядом мистера Коллинза, читая надпись на надгробии и испытывая небольшой всплеск изумления.
– Неужели герцогиня Дамон не похоронена рядом со своей семьей? – он перевел взгляд серых глаза на нее. Настолько знакомых глаз, что она снова почувствовала изумление.