– Миссис Робертс! – Эрика прервала разговор, не в силах больше слушать. Те, кого обсуждали миссис Робертс и мать Брета, были ее родителями! Она дрожала с головы до пят, едва сдерживая желание ударить эту женщину. Ей хотелось защитить родителей, указать невежественной деревенщине, что у ее родителей в каждом мизинце больше порядочности, чем у этой дамы и всех ее лицемерных друзей вместе взятых. Ей хотелось спросить, какого черта ее родители стали предметом обсуждения. Они были преуспевающей писательской парой, создавали популярные романы и никогда бы не стали писать биографии людей, которые были их соседями или друзьями. Этих женщин следует избегать, они никогда не были друзьями ее матери. Выражение растерянности на лице Мэрилу Робертс доставило Эрике почти такое же удовольствие, как резкая отповедь, которую она готова была произнести.
– Ах, Эрика, дорогая, я не думала, что ты здесь!
– Вполне понятно. Извините, что прервала вас. Будьте добры, передайте Кэрри, что я должна была уйти, я вспомнила, что обещала родителям прийти на ленч.
Не дожидаясь, пока к матери Кэрри вновь вернется самообладание, она развернулась на каблуках и почти бегом бросилась к выходу. Оказавшись на улице, она побежала… и заплакала. Как они смеют? Как?
Кэрри спустилась через несколько минут после того, как ее подруга так внезапно ушла.
– Эрика, я готова, а ты как? – позвала она из гостиной.
Когда мать Кэрри вошла в комнату, ее тщательно ухоженное лицо было покрыто красными пятнами.
– Никогда не видела тебя такой прелестной, дорогая.
Кэрри тут же забыла о предательских пятнах на материнских щеках и сделала грациозный пируэт.
– Думаешь, Брет одобрит?
Мэрилу Робертс хмыкнула:
– Брет Пирсон считает, что ты божественна в любом наряде, но это платье тебе определенно к лицу. Тебе идет белый цвет, он подчеркивает твою безупречную фигуру.
– Подожди хвалить, пока не увидишь Эрику. У нее длинное платье, делающее ее ноги еще длиннее. Рыжие волосы и платье цвета зеленой мяты – цвета мятного мороженого, как выразилась Мэри Кейт, – это просто фантастика. – Она оглянулась на комнату для гостей. – Не представляю, что она делает там так долго?
– Хм, Кэрри Энн, боюсь, она ушла.
– Ушла? Куда?
– Думаю, домой.
– Но почему? Позвонила ее мать?
– Нет. Я, хм, боюсь, что она невольно подслушала мой разговор по телефону с матерью Брета и расстроилась. Я хотела извиниться, но она не дала мне этого сделать. Может быть, когда будешь говорить с ней, скажешь, что я очень сожалею о причиненной ей обиде. Даже если я не одобряю Линду или Лоуренса Кэссиди, я вовсе не хотела обижать Эрику. Она, вероятно, самое хорошее из всего, что они сделали.
– В чем дело, мама? О чем таком вы с Фиби говорили по телефону, что могло обидеть Эрику и заставить ее уйти?
– Я не собираюсь отчитываться перед тобой, Кэрри Энн. Я знаю, как близки вы с Эрикой, но ее родители, очевидно, обратили свой профессиональный взор на нас, своих соседей, и я не намерена сидеть сложа руки и ждать, пока раскроют миру наши тайны и превратят нас в посмешище.
Кэрри глубоко вздохнула, выдавая свое нетерпение:
– Не понимаю, о чем ты говоришь? Что значит, они обратили на нас свой профессиональный взор?
– Книга, Кэрри Энн. Они пишут о нас книгу.
– Но это нелепо, они не собираются описывать нас, они ведь пишут романы. – Кэрри улыбнулась, в ее карих глазах заблестели дразнящие золотые крапинки. – Во всяком случае, какие секреты есть у тебя или твоих друзей, о которых было бы интересно писать?
– Не дерзи. Они пишут книгу. Ванда Мей даже делала для Линды копии нескольких глав из нее. Она сказала, что ей удалось ухватить только одну-две строчки, но книга откровенно сексуальна и вульгарна по тону.
Кэрри нахмурилась:
– И в ней действительно названы ваши имена – твое и твоих друзей?
– Ну конечно, нет. Имена изменены, чтобы соблюсти невинность, как говорят в телепередачах, но любой узнает нас. Как бы то ни было, Говард Барнес из бакалейной лавки подтвердил, что Линда в течение нескольких месяцев вела расспросы. Она называет это сбором материала.
Кэрри покачала головой:
– Я все еще не понимаю. Если имена другие, то это выдумка. И о чем тогда вы так беспокоитесь? Писатели часто используют реально существующие города, ситуации и даже людей, но это не означает, что в романе все правда.