Его молчание было всем ответом, в котором я нуждалась, его отсутствие реакции кричало об обмане.
— Ты знал, — прошептала я, по губам скользнула слеза, а на языке появился привкус боли. — Это было частью твоего плана.
Но он не сказал ни слова. Он не признавал и не отрицал этого.
Я смотрела на него, стоящего в нескольких футах от меня, но казалось, что расстояние между нами увеличивается с каждой милей. Я схватилась за живот.
— Беременность была частью твоего плана с самого начала.
— Нет. — Его жесткое выражение лица смягчилось. — Это не было частью моего плана.
— Но ты знал. Ты знал о пяти процентах до того, как я забеременела.
Он передернул плечами и закрыл глаза.
— Да. Я знал.
Я вскочила на ноги, гнев пылал в ядовитых слезах, которые катились по моим щекам.
— Как долго? Как давно ты знаешь?
Всем своим существом я надеялась, что он скажет, что узнал об этом только после того, как признался мне в любви. До того, как, между нами, все изменилось. Так было бы не так горько проглотить эту пилюлю.
Он облизнул губы и снова засунул руки в карманы брюк, его плечи слегка подались вперед, ему не хватало уверенности, которой он всегда обладал.
— До встречи с моим отцом. — Его глаза нашли мои. — Я знал об этом еще до того, как ты сбежала от меня.
— О, Боже. — Я задыхалась и прижимала ладонь ко рту, подавляя рыдания, которые, как я знала, должны были прорваться сквозь меня.
— Мила, — бросился он ко мне, — то, что я узнал о пяти процентах, ничего для меня не изменило.
— Как ты можешь так говорить?
— Это правда. — Его руки лежали на моих плечах и руках, как будто он хотел прикоснуться ко мне, но не был уверен, где и как… и хочу ли я этого. — Это не входило в мои планы.
— Ты хочешь сказать, что это никогда не приходило тебе в голову, что ты ни на секунду не задумывался об этом?
Он выругался под нос и опустил взгляд в пол, на его лице была написана правда.
— Господи! — Воскликнула я и уперлась руками ему в грудь, отталкивая его назад. — Ты сукин сын! — Я ударила кулаком по его плечу. — Как ты мог? — Я продолжала бить его, ярость сочилась из меня, так как я больше не могла сдерживать боль. — Как ты мог?
— Мила, я не…
Громкий треск прорезал воздух, когда я ударила ладонью по его щеке. Ожог на руке не шел ни в какое сравнение с болью, которую я чувствовала внутри.
— Хватит. Лгать.
В этот момент я не чувствовала ничего, кроме презрения и пренебрежения, его ложь и обман превратились в яд, который медленно душил меня.
Он прикоснулся к своей щеке, на которой остался отпечаток моей руки.
— Да, я знал об акциях. Да, я думал о том, что будет означать, если ты родишь моего ребенка. — Его глаза по-прежнему были прикованы к моим. — Но, клянусь Богом, эта беременность, эта жизнь, растущая внутри тебя, случилась не из-за каких-то тайных замыслов. — Он потянулся и схватил меня за руки, а я попыталась сопротивляться, попыталась вырваться, но он лишь крепче сжал меня, притянув к себе, так близко, что я почувствовала его дыхание, ласкающее мою кожу. — Какого черта ты думаешь, я там пытался напиться до беспамятства? Пытался забыть образ нашего ребенка, пытался забыть, как сильно я тебя, блядь, люблю. Мила? — Он отчаянно тряс меня за руки, и я закрыла глаза, всхлипывая. — Я люблю тебя так чертовски сильно, и знаю, что чем дольше я буду с тобой, тем больше шансов, что это, блядь, уничтожит меня.
— И что? — Я попыталась вырваться из его объятий, но не смогла. — Любить меня — это безрассудство?
— Да, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Да, любить тебя, это самое безрассудное, что я когда-либо делал. Но я просто… не могу. Остановиться. Я не могу перестать влюбляться в тебя все глубже и глубже. Ты стала моей слабостью, Мила. Но этот ребенок, — он отпустил мою руку и положил ладонь мне на живот, — этот ребенок — моя ахиллесова пята. Все мое гребаное существование изменилось, как только я услышал сердцебиение, и все плохое, что я сделал, вся боль, которую я причинил, обрушилась на меня, как гигантский кластер ошибок. — Он наклонился, чтобы смотреть мне в глаза, не поворачивая шеи. — Я никогда не прощу себе, если с тобой или нашим ребенком что-то случится из-за того, что я сделал в своем прошлом. Неужели ты не понимаешь? Я не заслуживаю тебя. Я не заслуживаю этого. — Его пальцы коснулись моего живота. — Я не заслуживаю того, чтобы быть таким счастливым, как сейчас, когда я с тобой.
Я тяжело сглотнула и вытерла слезы, которые все еще текли по моему лицу.
— Твоя первая задача как родителя, Святой, — перестать думать о том, чего ты заслуживаешь или не заслуживаешь, и начать думать о том, чего заслуживает твой ребенок. А этот ребенок заслуживает того, чтобы оба родителя любили его. — Я потрогала свой живот. — Ты понимаешь это? Ты понимаешь? Наш ребенок заслуживает того, чтобы у него было больше, чем у нас.