Я рассмеялась.
— Кролики?
— Да, кролики. — Она хмыкнула, и выражение ее лица снова стало серьезным. — Если это то, чего ты хочешь, Мила… жизни с Марчелло, тебе придется стать очень сильной женщиной. Жесткой. Устойчивой. Иначе ты просто зачахнешь рядом с ним. Но я могу пообещать тебе следующее. Ни один мужчина не будет так хорошо заботиться о тебе и ребенке, как мой племянник.
Я лишь кивнула. Больше мне нечего было сказать по этому поводу. Елена была права. Я не могла изменить Святого. Я не могла превратить его в стереотипного семьянина, который работает с девяти до пяти, а потом приходит домой, чтобы починить мусоропровод. Это был не он. И, по правде говоря, не такой мужчина был мне нужен. Мне нужен был Святой. Я любила его и хотела только его.
— Спасибо, Елена. — Я протянула руку и обняла ее. — Ты была мне таким хорошим другом на протяжении всего этого.
Она провела ладонями по моим плечам.
— Ты стала для меня как дочь, Милана. Я всегда буду помогать, где и когда смогу.
— Думаю, мне придется регулярно стучаться к тебе в дверь, если я намерена оставаться в здравом уме на протяжении всего брака с твоим племянником.
— О, я в этом не сомневаюсь.
Я встала и взяла простыни, чтобы помочь ей устроиться в постели.
— Тебе нужно немного отдохнуть.
Она забралась в постель и слегка поморщилась, когда подняла на матрас травмированную ногу.
— Ненавижу смену часовых поясов. Спать часами после обеда — пустая трата драгоценного времени.
— Я вернусь позже, чтобы проверить тебя.
— Прежде чем ты уйдешь, не могла бы ты захватить для меня обезболивающие таблетки? Они лежат в боковом кармане моей сумочки. Я держу две на прикроватной тумбочке, потому что ненавижу просыпаться с пульсирующей ногой.
— Конечно. — На диване у окна лежала ее сумка Louis Vuitton, которой позавидовала бы любая модница Нью-Йорка. Боковой карман плавно расстегнулся, и я потянулась внутрь, нащупав пальцами что-то холодное. Это был ключ. Тяжелый латунный ключ с ржавыми украшениями, которые напомнили мне о старинных домах и резных дверях ручной работы. — Странный ключ носишь с собой. Может, у тебя есть один из тех двухсотлетних сундуков с засовом и ключами, в которых ты носишь свою одежду? — Поддразнила я, опуская ключ обратно в сумку и беря таблетки.
Елена улыбнулась.
— Это, моя дорогая, сувенир на память.
— На что?
Улыбка задержалась на ее губах, как будто воспоминание принесло ей радость.
— О том дне, когда я нашла дверь, которая привела меня к миру, о котором я всегда мечтала.
Заинтригованная, я присела рядом с кроватью.
— Расскажи мне больше.
— Этого я не могу сделать.
— Почему? — Я положила таблетки на ее прикроватную тумбочку.
— Потому что некоторые истории не должны быть рассказаны. — В ее карих глазах плескалась загадка, а ее нераскрытый секрет возбуждал мое любопытство.
— Хорошо. Может быть, когда-нибудь я заставлю тебя рассказать мне эту историю, — поддразнила я, подмигнув.
— О, я очень сомневаюсь в этом.
Я взяла ее руку и слегка сжала.
— Отдохни немного.
Я уже подошла к двери, когда Елена позвала меня.
— Мила?
— Да? — Я повернулась к ней лицом.
— Не сдавайся.
Мое сердце слегка ёкнуло, искренность в ее голосе подтолкнула к состраданию, затаившемуся в моей груди.
— Я постараюсь… но не обещаю. А теперь отдыхай.
Я закрыла дверь и прислонила ладонь к дереву. Облегчение разлилось по телу, расслабив каждую мышцу. Елена всегда знала, что сказать, чтобы вселить в меня надежду. Чтобы дать мне силы встретить мир, в котором есть такой человек, как Сэйнт.
— Ей хорошо с тобой.
Я закрыла глаза от звука его знакомого голоса.
— И она тебя успокаивает.
— Да. — Я повернулась к нему лицом. Теперь он казался другим, более контролирующим и менее злобным. Я заложила руки за спину и прислонилась к двери.
— Не могу поверить, что говорю это, но… спасибо тебе.
— За что?
Мой взгляд упал на пол.
— За то, что… ну, знаешь, позаботился о тех людях.
Его темные брови почти коснулись линии роста волос.
— Ты говоришь спасибо, потому что я их убил?
— Не пойми меня неправильно, Святой. Я никогда не оправдаю убийство другого человека. Я говорю спасибо за то, что ты заботишься обо мне настолько, что готов сделать это ради меня.
Он ничего не ответил, и мы долго молчали. Просто стояли, впитывая напряжение, которое, казалось, всегда окружало нас, когда мы были вместе. В какой бы ситуации мы ни оказывались, воздух между нами всегда был наполнен сексуальным напряжением. В тишине было почти трудно дышать.